Градус накала

[Jalapeño]

Планета Алькуб, звёздная система Лиопа, окрестности звёздного конгломерата "Вдолинье", 344? Год.

А если точнее...
Вокзал кибернетического типа "Кауас", перрон 4, отдел 2. Где-то 9 часов 10 минут стандартного спокойного дня.

Правда это, конечно, относительно.

Толпа разнообразных существ дожидалась уникального, единственного в своём роде поезда, имевшего лаконичное и складное название — "Квантида". По правде говоря, это звёздное тело прославилось именно благодаря нему, как первому лучу надежды для погрузившегося в хаос общества алькубиан. Оно было и понятно — своими колоссальными размерами поезд собрал внутри себя десятки тысяч, если не сотни пассажиров, многие из которых выбрали эту махину своим новым постоянным местом проживания.

Эти инорасники явно были благословлены, либо самостоятельно, либо при помощи связей, либо собственной хитростью обретя билет на рейс. Под поездкой подразумевалось наблюдение за прекраснейшими видами Алькуба, в последнее время вновь поросшего растительностью и восстанавливающего когда-то девстенные леса, музыкальные и театральные часы, наилучшее обслуживание, ну и конечно же отправление в противоположную точку этой планеты немалых размеров. Было ли всё это правдой? Пока что оставалось лишь ждать.

— Внимание! Рейс "Квантида" подходит к вокзалу через 5 минут стандартного спокойного дня. — Раздался отдающий скрипом металла и скорее всего женский голос, — Доступные для особых посетителей вагоны: 3, 6, 8, 13, 17 и 21. Доступные для алькубиан вагоны: 2, 5, 10, 14, 19, 24, 28 и 56. Просьба приготовиться. — Затем голос повторил всё сказанное ранее, — Рейс "Квантида" подходит к вокзалу через 5 минут стандартного спокойного дня. Доступные для особых посетителей вагоны: 3, 6, 8, 13, 17 и 21. Доступные для алькубиан вагоны: 2, 5, 10, 14, 19, 24, 28 и 56. Просьба приготовиться.

Тем временем, роботический проводник 3 вагона с простеньким наименованием "Петтури" на бейдже усмехнулся, поправив свой галстук-бабочку, забавно контрастирующий своей горошечной окраской на фоне серьёзного и словно вырезанного из металлического дерева тела. Совсем скоро он выйдет из своего ставшего родным третьего вагона, дабы пустить гостей в состав. Ведь всё только начиналось.

Вот это приключение и начинается! Прошу всех желающих отписать первый (или даже больше) пост, набор открытый и чуть ли не каждый может принять участие в данном квесте. Также просьба мне в лс (на форуме или в ВК) написать про то, как ваш персонаж мог попасть на рейс — благодаря лотерее, купив билет или своровав его у кого-то. Удачи!

[MagicSalmon]

Кровь? — Выждав с секунду, Айн продолжила. Это слово было отпущено ею и, как она думала, забыто. Выброшено из головы. Но подсознательно оно все еще волновало, а легкие покалывания на кончиках пальцев не унимались... — Да. Я умею готовить... сомневаюсь, что делаю это достаточно хорошо, но... некоторые вещи выходят неплохо.
Отведя взгляд от собеседника, она тяжело выдохнула
— Знаешь... у меня никогда не было возможности практиковать это так часто и долго, как я того хотела.

Искандер чуть прищурился и вопросительно накренил голову в тот момент, когда, как ему показалось, самое что ни на есть обычное слово "кровь", вдруг смутило его собеседницу. Впрочем, та быстро опомнилась и повела диалог в иное, куда более интересное обоим пришельцам русло. Пусть и не блиставший мудростью, но арисан счёл нужным никак не акцентировать внимание на секундном смятении Айн, дискредитируя ту лишними вопросами по теме. Разговоры о крови редко бывают приятны неарисанам. Да и им самим, зачастую, тоже.
— Хотела? - с доброй усмешкой повторил альбинос слова подруги. Глаза его блеснули озорной искоркой интереса. В первую очередь по той простой причине, что сам Искандер устал уже слышать от Курио вечные недовольства тех или иных рядовых сонмовцев относительно предоставляемой кланом бесплатно еды. В подавляющем большинстве- разной степени паршивости армейских ИРП. Представив то, как у членов Развед-корпуса, давящихся сухими галетами и белковыми батончиками, засиял бы взор, услышь они об умении и, что самое главное, ЖЕЛАНИИ кого-то из членов Сумеречного Совета готовить, рыцарь еле удержался от перехода на полноценный хохот. Лишь как-то странно пшикнул пару раз, как бы невзначай прикрыв рот рукой. Можно было даже подумать, невольно, будто он так чихает в кулак.
— Даа... я вот, если честно, никогда не любил готовить. Что под руку попадётся- то и съем, хе-хе. - продолжил воин, почесав хитиновые шипы на своём затылке металлическими когтями. Казалось, его вот-вот окончательно пробьёт на смех по непонятной "супруге" причине. А ведь всё дело было в фантазии, да нервном перенапряжении самого альбиноса. А точнее, в том, как оно резко снималось сейчас, у девушки на глазах. Много интересных мыслей пересеклось в голове у бледнокожего инорасника, который ещё совсем недавно сидел у себя в кабинете над очередными голо-пластинками с клановыми счетами, да медленно чах. Тонул в бюрократии клановодства, увеличивая в диаметре сонные синяки под своими глазами...
Но сейчас, вырвавшись из порочного круга проблем Сонма Непреклонных, очень благородно спихнутых лёгкой рукой арисана на плечи Ермако Е`Грэхри, претор мог наконец вздохнуть полной грудью! Почувствовать себя живым, а не куклой с выразительной мордой лица и подвешенным на пафосные изречения длинным языком... даже если ради этого ощущения ему придётся позориться из-за глупых изображений на пляжной рубашке. Или достаточно пикантных, но, Кур-Кубеш побери, душевных разговоров с самкой, которая ему симпатична!
— Знаешь... с копьём я тебя как-то лучше представляю, чем с половником и кастрюлей! - бодро продолжил он диалог, не думая даже о том, что, быть может, вот-вот сказанёт что-то лишнее. Ведь прошлое девушки всё ещё было покрыто для него завесой тайны, а сам он, в порыве светлых эмоций и чувств, мог быть весьма неаккуратен...

[_Я_]

Я весьма незаметно и сам добрался до буфета, спокойно заняв одно из мест и скромно пытаясь отодрать засохшую кровь с маски. На столе у него ничего не стояло, и никто из официантов к нему не подошёл. А когда одна из симфоний наконец закончилась, нелюдь единственный во всём буфете медленно похлопал в ладоши, слегка кивнув головой.
— Браво, Глузон, браво, НОШПОЮА! Или как это правильно произносить... но-шпа? нож? пою? а? Впрочем, не важно. Важно то, что вы действительно постарались, и, по моему мнению, все в этом зале должны аплодировать данному выступлению. — Было сложно понять, говорило существо неизвестного происхождения с сарказмом или нет.

[Пинк]

Закончив свою увлекательную и торжественную игру, оркестр поспешил ретироваться со сцены, что у него вышло на удивление быстро, ведь очень скоро от прежних музыкантов не осталось и следа. Их силуэты растворились во тьме так же быстро, как и некоторое время назад появились. Правда, место на сцене, как и полагалось, пустым не оставалось: буквально через несколько секунд снова на себя обратил внимание прежний легкоузнаваемый ведущий, что вернулся в своё изначальное местоположение, дабы встретить остатки тех оваций, которые назначались сыгравшему оркестру. Оваций он особо не получил.

— Благодарю за ваше внимание! — гордо расставив руки в стороны, заявил ведущий, неспешной походкой двигаясь по сцене.

В этот раз "лицо" андроида снова поменяло своё выражение: теперь оно представляло собой миловидную и крайне довольную физиономию, окрашенную в мягкий розовый цвет. Конечно, детализированностью оно и в этот раз не блистало, являя собой даже скорее некое подобие какого-нибудь незамысловатого смайлика. В этот раз "лицо" заметно смахивало на что-то вроде "^_^".

В любом случае, очень скоро физиономия приняла своё более привычное стороннему глазу зелёное обличие, а сам ведущий вновь остановился посреди сцены, обратив на себя свет "прожекторов". Его взор в очередной раз окинул публику, дабы лучше разобраться в настроении и эмоциях присутствующих. Это, конечно же, привело тому, что под внимание андроида почти сразу попал некий крайне довольный выступлением гражданин, как раз и выражающий это в данный момент времени своими бурными аплодисментами.

— Я смотрю вам, мой достопочтенный, очень понравилось выступление нашего оркестра, — обратился ведущий к неизвестному, — Не могли бы вы нам рассказать, за что именно вам понравилась игра наших музыкантов?

[whammy]

— Знаешь... с копьём я тебя как-то лучше представляю, чем с половником и кастрюлей! - бодро продолжил он диалог, не думая даже о том, что, быть может, вот-вот сказанёт что-то лишнее. Ведь прошлое девушки всё ещё было покрыто для него завесой тайны, а сам он, в порыве светлых эмоций и чувств, мог быть весьма неаккуратен...

Все сказанное ранее как бы померкло на фоне последних слов. Повторив их про себя, она почувствовала, что ей плохеет. Самую малость. Да и внешне она чуть помрачнела, чего Искандер, однако, мог и не заметить. И только мысль о том, что они сейчас тут - на борту Квантиды, а не злополучного звездолета, позволила ответной ухмылке появиться на свет. За ней она ненадолго отвела глаза в сторону, повернув голову к сцене. Затем снова взглянула на собеседника, кажется, не найдя пока захватывающим то представление, которое показывал персонал.
В ее чувственно зеленых глазах витала ощутимая досада. Левая кисть сошла с сомкнутых колен и аккуратно легла Искандеру на бедро, слегка пригнувшись в запястьи. Арисан мог без труда взять подругу за руку, если бы ему захотелось ответить взаимность.
— Может быть это и так.

[MagicSalmon]

Все, сказанное ранее, как бы померкло на фоне последних слов. Повторив их про себя, она почувствовала, что ей плохеет. Самую малость. Да и внешне она чуть помрачнела, чего Искандер, однако, мог и не заметить. И только мысль о том, что они сейчас тут - на борту Квантиды, а не злополучного звездолета, позволило ответной ухмылке появиться на свет. За ней она ненадолго отвела глаза в сторону, повернув голову к сцене. Затем снова взглянула на собеседниках, кажется, не найдя пока захватывающим то представление, которое показывал персонал.

Искандер, быть может, и правда мог заметить то, как его неосторожные слова заставили Айн слегка помрачнеть. Ведь затишье в несколько секунд, предшествовавшее ответу задумавшейся подруги, выдавало её как ничто другое. И всё-таки, несмотря ни на что, арисан оказался слеп в этом плане. И ослепила его нежная девичья улыбка, мигом стряхнувшая даже тень сомнения с его бледного худого лица.
Рыцарь любил, когда она улыбалась...

В ее чувственно зеленых глазах витала ощутимая досада. Левая кисть сошла с сомкнутых колен и аккуратно легла Искандеру на бедро, слегка пригнувшись в запястьи. Арисан мог без труда взять подругу за руку, если бы ему захотелось ответить взаимность.
— Может быть это и так.

Того, что произошло дальше, если честно, Искандер никак не мог ожидать. Странный жест доброжелательности застал его врасплох и слегка вогнал в краску, что, вероятно, Айн могла заметить: впалые арисанские щёки в тех местах, где хитин переходил в уязвимую кожу, окропились румянцем.
Но он даже не дёрнулся. Не двинул лапой в инстинктивной попытке убрать тонкую сизую руку, опустившуюся на штанины его двухколенчатых брюк. Да и в состоянии своеобразного ступора, если можно его так назвать, претор пробыл лишь пару секунд. Недостаточно долго, чтобы, почувствовав себя глупо и сгорая от стыда, драккарка поспешила отпрянуть.
Альбинос мог ответить взаимностью. Имел, вероятно, полное право взять предложенную ему маленькую ручку. Нежно сомкнуть на ней свои белые пальцы, увенчанные короткими коготками. Даже, быть может, аккуратно пощекотать запястье девушки, теперь-то уж точно не боясь повторения ситуации на перроне ввиду большей моральной готовности и неформальной обстановки...
И вот, наконец, рука рыцаря двинулась. Сорвалась с места, уверенно идя навстречу тактильному контакту и... замешкалась. Уже нависнув над кистью девушки, пальцы рыцаря неуверенно дёрнулись. Искандер помнил события, произошедшие на борту "Весёлого Дня". Помнил то, как в течение недели делил с ней одну палату, залечивая беззаботными разговорами, отдалённо напоминающими этот, если не физические, то, уж наверняка, душевные раны. Помнил провальное застолье в таверне, когда была дана воля самым негативным эмоциям и придана новая сила самым страшным воспоминаниям. Помнил и то, как, на следующий день, столкнулся с сизокожей красоткой под сенью мрачных сводов коридоров Йормунгарда. Как тогда, впервые преступив незримые границы, он был окрылён светлыми чувствами на фоне контрастов своей насыщенной жизни. И помнил то полотенце, что, украденное им поневоле, грело арисанскую многострадальную душу одним лишь своим присутствием где-то рядом. Не давало бледнокожему воину, затянутому в круговорот необходимой клану рутины, забыться и опять замкнуться в себе. А потом, когда они встретились вновь в Шпиле Духов... кто бы мог подумать, что одна лишь она, появившись в клане внезапно, словно по велению высших сил, избавит предводителя отъявленных и отчаянных проходимцев от чувства гнетущего одиночества? Вечного ощущения отчуждённости, которое не в силах было побороть присутствие рядом десятков единомышленников и огромных денежных счетов. А ещё он помнил, как несколько часов вёл неустанную вахту над постелью подруги, раненой в лаборатории ренегата. Монолитным силуэтом белого стража, не обращая никакого внимания на ошивающихся поблизости медботов и ленивых докторов, стерёг её покой до определённого момента. А потом, когда та начала приходить в себя, словно призрак растворился в лучах рассветной звезды...
Аккуратно, чуть боязливо, но арисанские пальцы коснулись кисти Айн. А затем, будто бы прощупав почву для разворачивания плацдарма, белая тёплая ладонь уверенно легла на её руку. Накрыла сверху подобно своеобразному куполу, готовому спрятать сизокожее сокровище от любых невзгод.
Взгляд рыцаря не отрывался от девушки всё это время. А его пламенно-рыжие глаза... казалось, что эти огоньки, в коих, несмотря ни на что, всё ещё искрился юношеский запал, готовы были вот-вот погрузиться без остатка в глубины изумрудного океана, коим для Искандера и были выразительные, но, вместе с тем, сохраняющие некое таинство девичьи очи.
Пара глаз, что иногда являлась ему в тех редких, единичных снах, что нельзя было назвать ночными кошмарами...
— Скажи... почему ты вызвалась лететь на Алькуб со мной?

[whammy]

Взгляд рыцаря не отрывался от девушки всё это время. А его пламенно-рыжие глаза... казалось, что эти огоньки, в коих, несмотря ни на что, всё ещё искрился юношеский запал, готовы были вот-вот погрузиться без остатка в глубины изумрудного океана, коим для Искандера и были выразительные, но, вместе с тем, сохраняющие некое таинство девичьи очи.
Пара глаз, что иногда являлась ему в тех редких, единичных снах, что нельзя было назвать ночными кошмарами...
— Скажи... почему ты вызвалась лететь на Алькуб со мной?

Прикосновение к руке наполнило ее тело теплом, а вместе с ним эта фееричная легкость охватила и истерзанную душу. Он не проигнорировал. Не оставил ее жест без внимания. Не предпочел ему эту проклятую... кровь. Не разочаровал...
Сердце Айн забилось чаще. Что-то детское проснулось в ней, обнажив ранее невиданную радость. Как осколки того детства, которое она потеряла, эта деталь встала в общий паззл и сизокожая девица заметно оттаяла. Из уст ее вылетел легкий и звонкий смешок, услышать который было суждено только ей и ему...
— Тоже считаешь официальный повод ужасно скучным? — Она вновь негромко рассмеялась, осторожно отведя глаза в сторону и чуть опустив голову. — Для начала... прости за вот это вот все.
С задумчивым видом устремив свой взор вперед, драккарка скривила губы, скрывая тем самым слабую боль. Ушибленное запястье с небольшой впадинкой в хитине привлекло внимание Искандера, будто случиться этому было суждено.

[MagicSalmon]

— Тоже считаешь официальный повод ужасно скучным? — Она вновь негромко рассмеялась, осторожно отведя глаза в сторону и чуть опустив голову. — Для начала... прости за вот это вот все.

Рыцарь улыбнулся, не считая нужным разбрасываться словами лишний раз. Он наблюдал и любовался. Пользовался тем редким моментом, когда она смеётся. Мысль о том, что совместная поездка займёт целых три долгих месяца, более не гложила его из-за груза ответственности за клан. Напротив: навевала чувство лёгкости, приятным теплом окутывающей оба арисанских сердца разом и заставляя их биться чуть чаще. А там, вследствие своеобразной цепной реакции, сама собой появилась и уверенность в том, что, раз здесь и сейчас всё настолько прекрасно, то Ермако, оставленный претором на правах заместителя, однозначно не подведёт своего лидера... и, в первую очередь, друга.
И всё же, частичка сомнения продолжала предательски царапать застенки разума бледнокожего воина. Целых три месяца с ней! Без интриг, предательств, убийств и смертей, свежих шрамов и старых душевных ран... девяносто дней жизни сегодняшним днём! Как и много-много лет назад, когда пятнадцатилетний крестоносец ордена Белого Пламени только-только вышел на уходящую за линию горизонта тропу космических приключений. Тогда всё ещё было так просто...
Но углубиться в воспоминания мужчине не дало признание Айн. Её извинение скользнуло по ушам арисана подобно клинку с кривым затупленным лезвием. Ведь не знала драккарка, истязаемая чувством вины, что была прощена своим протеже ещё в то мгновение, когда, вопреки интересам своего желудка, бледнокожий бросил всё и двинулся с ней в медпункт. Навстречу невежеству и унижению. Ради неё.
И вот, неожиданно, претор повёл свою кисть выше по руке сизокожей. Лишь едва касаясь концом коготков уязвимой сизой кожи, покрытой тонким слоем хитина. Без видимой на то причины и конкретной цели, нежно и вовсе не желая причинить девушке боль случайным нажатием на место вмятины. Почти не касаясь её, плавно, словно дуновение слабого предрассветного ветерка...
Не прошло и десятка секунд, как, абсолютно упустив из внимания промежуточный момент, Айн оказалась в объятиях арисана. Аккуратных и лишённых свойственной большинству арисанов, не исключая и самого Искандера, грубости. Он прижался к ней? Или, быть может, успел нагло прижать её саму к себе? В любом случае, та белая рука, что ещё недавно касалась девичьего запястья, теперь лежала у неё на лопатках. Вторая же рука арисана, по заказу созданная из неизвестного даже ему самому чёрного металла, холодным железом объяла талию сизокожей.
Контраст между жизнью и бездушной твердью... как это всё могло органично сочетаться в одних лишь его прикосновениях?
Впрочем, неважно.
— Тогда, в Шпиле Духов... - начал было мысль арисан, но, не найдя подходящих слов, лишь усмехнулся. И сильнее прижал нежное тело драккарки к себе, руку свою поведя кверху. И, коснувшись приятных на ощупь волос инорасницы, аккуратно прошёлся по их пряди парой-тройкой очевидных движений. Он гладил её. Так, как если бы её, впавшую в состояние гнетущей тоски, требовалось бы морально поддержать... и, всё-таки, совсем по-другому. Без точного, вымеренного на десять шагов вперёд холодного расчёта. С любовью.
Айн не имела больше возможности взглянуть в лицо кавалера. Её подбородок лежал аккурат на могучем арисанском плече, а максимум, который мог выцепить взгляд двух изумрудных глаз- это рожа какой-то неказистой креветки с парой перепончатых крыльев, двумя очами-бусинками глядящей в девичью душу с поверхности тонкой рубашки-"гавайки"...

[whammy]

— Тогда, в Шпиле Духов... - начал было мысль арисан, но, не найдя подходящих слов, лишь усмехнулся. И сильнее прижал нежное тело драккарки к себе, руку свою поведя кверху. И, коснувшись приятных на ощупь волос инорасницы, аккуратно прошёлся по их пряди парой-тройкой очевидных движений. Он гладил её. Так, как если бы её, впавшую в состояние гнетущей тоски, требовалось бы морально поддержать... и, всё-таки, совсем по-другому. Без точного, вымеренного на десять шагов вперёд холодного расчёта. С любовью.

Все произошло очень быстро. Движение сменяло другое, а вместе с тем и положение девушки раз за разом изменялось. И она это чувствовала. Не так, как тогда. В шпиле. Каждое из прикосновений, со всей их теплотой и чувственностью, вызывало в маленьком сизом тельце целую бурю эмоций, выместить которую она была не в состоянии. Выброс гормонов, сопоставимый с маленьким взрывом внутри нервной системы. И то ощущение, напоминавшее эйфорию, окутало ее с ног до головы.
Она попросту не могла контролировать себя, а с тем - свое тело, и все его щекотливые особенности всплывали. Однако унять эту по-детски сильную радость, или же как-то помешать не удавалось даже такому препятствию. Все попросту не могло быть иначе и им нельзя было упускать момент. Но, вот, сколько таких моментов еще будет? Рассуждать совсем не хотелось. А желание рапластаться в объятиях возникло, будто само, заставив Айн откинуть скованную и закрытую позу в угоду более развязной, расслабив затекшие мышцы. В тот миг она вновь ощутила, что вокруг нет никого, кроме них. Пьянящее чувство было приятно ей. В душе она надеялась, что все их пребывание на Квантиде пройдет под его эгидой. Но, как бы то ни было, ей было трудно определить свое отношение к происходящему. Вещи, казавшиеся неправильными ранее, были так приятны. А приятные оказались так странны...
Когда-то, пообещав себе избегать чужаков, она совершенно не понимала, как сильно ошибается...
Айн осторожно уткнулась носом прямо в арисанское плечо. Ей это нравилось. Ужасно нравилось. Она ощущала, что наконец получила то, чего всегда искала, и на ее душе посветлело. В широкой и искренней улыбке, незаметной для других, сверкнул ряд белых клычков, а по щеке, медленно, будто бы нарочно не спеша, показалась одинокая слеза, сползавшая вниз и через мгновение оказавшаяся на хлопчатобумажной материи рубашки.
— Спасибо... — с определенным усилием сумев не перейти на плач, произнесла девушка и подвинулась ближе, прижавшись к груди своего компаньона. Вслед за этим она чуть приподнялась, не покидая его объятий и рука ее, в сравнении казавшаяся поистине маленькой, наконец, поднялась с колен. Парой движений пальцами девушка аккуратно опустила воротник на цветастой рубашке "Клорфиндела", открыв обзор на его белоснежную кожу.
Уши ее, уже с десяток секунд своими твердеющими кочниками смотрящие вверх, слабо дернулись. Айн прильнула к телу арисана, немного приподнявшись на диване. Тяжелый вздох. Когда лицо ее приблизилось к белой шее, а сама она отчетливо ощутила на себе дыхание партнера, ее веки медленно опустились, а рот открылся...
Неловкое мгновение на то, чтобы собраться. Еще одно на совершение задуманного. И вот, Искандер ощутил на себе приятное прикосновение чего-то влажного и шершавого. Руки сизокожей обхватили арисанский торс и она прижалась к нему так крепко, как не прижималась никогда, раз за разом повторяя странные движения. На ее щеках проступил румянец. От проделанного ей было очень неловко, но... ему ведь это нравится?

[_Я_]

— Игра ваших музыкантов, Глузон, мне невероятно понравилась за их способность выдерживать работу с такими уникальными музыкальными инструментами!.. — Я усмехнулся, — ведь, знаете ли, не каждому под силу овладеть искусством Оружия висельника и Струны тишины, даже будучи алькубианином — навеки закованным в металл творением В-го... Впрочем, о чём это я. — Нелюдь поправил одну перчатку, делая это не слишком параноидально, а скорее просто желая выглядеть стильно, — Прошу меня извинить, отвлёкся. Эта поездка только начинается, и я просто не мог не высказать свои многочисленные эмоции на этот счёт. У вас ведь тоже есть проблемы с сохранением контроля, не так ли, Глузон?

[MagicSalmon]

...ему ведь это нравится?

...очень.
Он чувствовал всё. Каждое прикосновение отзывалось внизу живота Искандера будоражащим чувством. Его шея, не спасаемая теперь даже местечковым налётом белоснежного хитина, служила своего рода эрогенной зоной в перипетии творящихся странностей.
И всё же, арисан ликовал. Молча, не торопясь нарушить момент лишним словом. Его глаза, закатившись от удовольствия, быстро скрылись от постороннего взгляда под покровом отяжелевших век в то время, как на лице вновь проявилась широкая улыбка, оголяющая свету ряды острых зубов и здоровенные хищнические клыки. Кого-то иного, вероятно, такой "оскал" испугал бы... но рыцарю было плевать. И ей, даже если бы она имела возможность увидеть сейчас, тоже было бы всё равно...
Искандер ощутил, как заскрипел, соприкоснувшись с его нагрудным хитином, висящий на шее драккарки небольшой колокольчик. Этот символ супружеской верности, в арисанском обществе выделявший занятую самку, был навязан претором сизокожей перед отправкой на Алькуб лишь как элемент маскировки. Едва ли не шутки ради, ибо вряд ли в таком удалении от сектора Фелто найдётся хоть кто-то, кому не были бы безразличны народные традиции жителей Ситиса. И пусть, не будучи ярым любителем родной культуры, Искандер предпочёл бы сорвать презренный "ошейник" с шеи возлюбленной, сейчас он витал в облаках. Мощнейший гормональный взрыв диктовал свои условия, настойчиво твердил и повторял Искандеру, что, пользуясь моментом, он обязан прямо здесь и сейчас совершить нечто необратимое. То, что, вероятно, навсегда свяжет судьбы бледного рыцаря и темнокожей воительницы... а заодно, быть может, приведёт к полному оправданию наличия сумбурной висюльки на девичьей шее.
Ни голос разума, наученного ошибками прошлого, ни слова Мейлона или Флокса, прямо ставившее претора Сонма Непреклонных перед выбором... ничто сейчас не мешало ему. Не ограничивало, не связывало по рукам и ногам! Не теребило ни старые душевные раны, ни относительно свежие багровые рубцы шрамов, полосами расходящихся по белоснежной спине под покровом чернейших татуировок...
Брали ли над ним верх инстинкты? Первородная звериная тяга?
Или, быть может, всё было намного сложнее и оба арисанских сердца, колотящихся в безумном тандеме с драккарским, стали вместилищем своего рода силы? Того высокого чувства, воспеваемого скальдами былых столетий. Не имеющего ничего общего с первозданной звериной похотью, окрылённого лишь идеалами и искренностью борьбы разума с предрассудками.
Выходцы холодного Ситиса, зачастую, лишены были этого. Чувства для них являлись лишь инструментом для достижения целей. Конкретно данное, например, являлось не более, чем естественной необходимостью как можно скорее и выгоднее осуществить продолжение рода. Иначе, вероятно, и нельзя было в эпоху ведения Арисанским Доминионом кровопролитных нескончаемых войн, требующих всё новых и новых бойцов на фронтах внешнего кольца...
Но Искандер, рождённый на провинциальной планете как аберант с генетическими отклонениями, был иным. Дитё мятежных равнин и холмов Нирласана, самый любознательный из учеников благоверного крестоносца Бетельгайзера... и, в конце-концов, сын простых фермеров.
Он знал, что такое любовь. И он полюбил вновь, уступив немного места в обеих сердцах для Неё... но, в то же время, с теплотой сохранив и память о той, что когда-то ушла навсегда. Она не хотела бы, чтобы этот бледнокожий воитель, её сокровище и защитник одновременно, встретил горькую участь на очередном поле брани в полном одиночестве. Неспособный больше любить и до последнего вздоха терзаемый фантомами прошлого.
Сила объятий достигла допустимого пика.

---

Барды Виолончерра, славящиеся сохранением древних преданий и саг, много раз воспевали один и тот же сюжет. Легенду о том, что в тот светлый миг, когда пара заблудших душ, очень долгое время блуждавших во тьме подобно беспомощным слепцам, наконец находит друг друга, где-то далеко-далеко, за сотни тысяч парсек, зарождается новая пара звёзд-близнецов, дающих начало появлению молодой солнечной системы...

[Пинк]

— У вас ведь тоже есть проблемы с сохранением контроля, не так ли, Глузон?

Ведущий крайне загадочно взглянул на таинственного пассажира, одарив того очередным появлением на экране "жёлтой рожицы". Он даже, казалось, хотел потереть одной из рук свой несуществующий подбородок, дабы ещё сильнее выразить своё недоумение от вопроса, но вовремя остановился, вспомнив, что подбородка то у него и нет. Хотя вполне возможно, что это всё было лишь игрой на публику.

— У меня? С самоконтролем? — ведущий наигранно усмехнулся, отмахиваясь рукой в сторону зала, — Боюсь, что вы меня с кем-то путаете. Уж поверьте, что я себе никогда не позволю выйти из себя, особенно при моих дорогих зрителях. Это ведь попросту непрофессионально! — прогудел андроид.

[whammy]

Сила объятий достигла допустимого пика.

Легкое прикосновение. Язык пустился в пляс по белой шее, даря приятные и странные ощущения "супругу", но "миссис Фштак", кажется, было мало. По крайней мере, так могло показаться Искандеру, наблюдавшему все это, будучи в непосредственной близости. Вскоре были объятия. И поначалу, когда на арисана только нашло осознание происходящего, сизокожая подруга легонько отшатнулась, не оставив без внимания область над воротником. А затем вновь прильнула, действуя по-необыкновенному послушно. Тьма отступила. Терзания и комплексы, травмы и шрамы. Все это обратилось выцветшим полотном, оставленным посреди поля ирисов.
Робко сжавшись в крепких руках альбиноса, Айн ощутила, что сердцебиение учащается. Вновь. Ее охватила симфония ритмичных ударов, отзывавшаяся стуком в висках. Все тело пульсировало и горело, а он был так холоден... Прикосновение металла к коже пугало ее. Никогда ранее ей не нравилась эта черная рука. Но сейчас, когда все домыслы и предубеждения были отброшены, хрупкая сизая кисть плотно прижалась к протезированному предплечью. Другая легла белокожему на спину, чуть ниже шеи. А следом поднялась выше и, как бы ненароком, пальцы девушки примяли высокий воротник, заставив его опуститься.
Глаза сверкнули страстью с легкой ноткой понимания. Никогда ранее она не отваживалась на нечто такое, полностью предоставляя те зыбкие отношения учтивому арисану. Но в этот странный... до страстного странный миг, в зелени двух безукоризненно холодных огоньков воспылала решимость. Что-то подталкивало ее, говоря: "все должно случиться здесь и сейчас". А иначе... попросту нельзя. И она была покорна перед этим наваждением. Послушно следовала призрачной инструкции, повторяя тот самый жест, что показал ей Искандер в коридорах лона. И в послушности этой она вряд ли была чем-то хуже той Айн, какой она была ранее, исполняя приказы точно. С чудовищной дотошностью. Все. До мелочей. Не отступаясь от просьб и указаний претора. Ее претора. А здесь, когда все эти условности были сугубо лишними, простота ситуации не давала продохнуть. Ей было по-настоящему тяжело. Не могла соответствовать тому "стандарту", который задала себе же, стоя перед зеркалом в начале дня и усиленно моля Жатву о том, чтобы все обернулось успехом. И пока все шло, как по маслу. Мелкие радости, гревшие душу в те темные дни, сейчас не были кстати и, несмотря на то, что они хорошо влияли на ее общее самочувствие, девушка не могла придавать им большое значение за пеленой иного, гораздо более сильного чувства. И именно под его неумолимым напором ее правая рука тихо поднялась, оставив черный металл, и устремилась прямо к рубашке Искандера. Вслед за тем в ход пошла и верхняя пуговица пестрой "гавайки", моментально расстегнувшись ловким движением пальцев. А за ней и еще одна. Белоснежная грудь, укрытая хитиновыми пластинами и черным, как смоль, извивающимся орнаментом, предстала взору драккарки, словно долгожданный приз. Подобно сочному куску мяса, замеченному при жизни впроголодь, она манила. И голод тот был силен.
За странным ощущением пришла до боли знакомая дрожь в коленях. Ноги подкашивались, не слушаясь хозяйки. Не обошло то и фаланг, увенчанных крупными когтями. Мышцы, ответственные за их выпуск, жили своей жизнью. Пальцы то напрягались, то расслаблялись, не давая своей хозяйке покоя, а тело... все еще горело. Но даже не так, как какими-то секундами ранее. И если тогда Айн просто не замечала окружающих, всецело отдавшись влечению, то сейчас их будто и не было вовсе. Чувства пленили ее. Телом управляли инстинкты и вокруг было так мало воздуха на целую вечность. А арисан... ему ведь все это нравилось. И о том, какими странными, неприличными или неловкими можно было назвать ее действия, девушка даже не задумывалась. Не сейчас. Колокольчик на шее тихо позвякивал, словно горькая насмешка над ее рабским прошлым. А все принципы ушли прочь. С ними и руки девицы направились альбиносу прямо под рубашку...

[MagicSalmon]

За странным ощущением пришла до боли знакомая дрожь в коленях. Ноги подкашивались, не слушаясь хозяйки. Не обошло то и фаланг, увенчанных крупными когтями. Мышцы, ответственные за их выпуск, жили своей жизнью. Пальцы то напрягались, то расслаблялись, не давая своей хозяйке покоя, а тело... все еще горело. Но даже не так, как какими-то секундами ранее. И если тогда Айн просто не замечала окружающих, всецело отдавшись влечению, то сейчас их будто и не было вовсе. Чувства пленили ее. Телом управляли инстинкты и вокруг было так мало воздуха на целую вечность. А арисан... ему ведь все это нравилось. И о том, какими странными, неприличными или неловкими можно было назвать ее действия, девушка даже не задумывалась. Не сейчас. Колокольчик на шее тихо позвякивал, словно горькая насмешка над ее рабским прошлым. А все принципы ушли прочь. С ними и руки девицы направились альбиносу прямо под рубашку...

Девушка действовала решительно. Брала нахрапом, до определённого момента не давая рыцарю даже шанса перехватить инициативу. Всё развивалось стремительно, а Искандеру было с ней так хорошо! Но куда подевалась былая застенчивость? Та робкая девушка-недотрога, подобно запуганному зверьку шарахающаяся от любого касания?
Её поцелуи, исполненные исключительно в арисанском стиле и больше напоминающие вылизывание, были страстными. Драккарка отдавалась им полностью, уж наверняка не желая подвести своего командира и в этот раз. Здесь и сейчас, когда ситуация диктовала иные приказы и требования, она оставалась исполнительной. А решимость, переполнявшая всё её тело, была заразительна и мигом отозвалась в организме арисана приятным жаром, растекающимся по кровеносным сосудам.
А потом, едва только девичьи руки легли на хитин поверх его грудной клетки, рыцарь потерял голову окончательно...
Издав тихий гортанный звук, напоминавший шипение с характерным щелчком, арисан открыл пасть. Его стреловидный язык, извиваясь подобно змею, устремился к добыче. И в один миг, аккуратно обвив шею драккарки чуть выше "ошейника", многократно преумножил все те старания, что ранее прилагала она сама. Тёплый, влажный и на удивление гладкий, если не считать усеянные по бокам глубокие борозды, арисанский язык, лишь самую малость поёрзал подобно змее, что затягивает удушающую хватку вокруг жертвы. А вот его кончик-лопатка, действительно напоминавший чем-то наконечник стрелы, принялся нежно и ласково поглаживать основание девичьей нижней челюсти. Идя вдоль, по каёмке, медленно перемещаясь ближе к щеке и скуле. Ходил туда-сюда, почти не слюнявя...
То зрелище, что сейчас разворачивалось за самым дальним столиком в уголке, вряд ли могло привлечь много внимания. А даже в том случае, если бы и привлекло... разве можно в том обществе, где мирно сосуществуют тысячи самых разных живых организмов, дивиться "мерзости" и "бескультурью" чьего-то особого принципа обмена поцелуями? Если, конечно, арисанские лобызания вообще можно так называть.
Тем временем, пальто, всё ещё венчающее плечи Айн, оказалось отличным прикрытием для шаловливой арисанской ручонки. И если левая, будучи аугментированной, всё ещё продолжала лежать на талии девушки, то вот вторая... скажем так, арисанские когти весьма сумбурным и подлым образом впились в левую ягодицу драккарки!
При этом, разумеется, полностью игнорируя одежду как таковую...

[whammy]

Издав тихий гортанный звук, напоминавший шипение с характерным щелчком, арисан открыл пасть. Его стреловидный язык, извиваясь подобно змею, устремился к добыче. И в один миг, аккуратно обвив шею драккарки чуть выше "ошейника", многократно преумножил все те старания, что ранее прилагала она сама. Тёплый, влажный и на удивление гладкий, если не считать усеянные по бокам глубокие борозды, арисанский язык, лишь самую малость поёрзал подобно змее, что затягивает удушающую хватку вокруг жертвы. А вот его кончик-лопатка, действительно напоминавший чем-то наконечник стрелы, принялся нежно и ласково поглаживать основание девичьей нижней челюсти. Идя вдоль, по каёмке, медленно перемещаясь ближе к щеке и скуле. Ходил туда-сюда, почти не слюнявя...

Тем временем, пальто, всё ещё венчающее плечи Айн, оказалось отличным прикрытием для шаловливой арисанской ручонки. И если левая, будучи аугментированной, всё ещё продолжала лежать на талии девушки, то вот вторая... скажем так, арисанские когти весьма сумбурным и подлым образом впились в левую ягодицу драккарки!

Длинный язык обвил хрупкую сизую шею, как петля. Что-то внутри Айн выло и скреблось. Пробивалось через все эти милые грезы, пытаясь заставить ее остановиться. Вырваться из хватки и пуститься прочь. Но те мгновения были странны и по-своему приятны, из-за чего впервые в своей недолгой жизни она ощутила, что ей... нравится? Рыцарский плен, в котором она очутилась по своей воле, не имел ничего общего с тем, что было с ней ранее. Рабское ярмо не давило, а шрамы на душе, отпечатавшиеся клеймом, вовсе не ныли. Все это было, словно сон. Сладкий сон, который не хочется покидать. Лишь видеть еще. Снова и снова.
Руки драккарки обхватили грудную клетку Искандера. Инорасница прижалась к нему, как малое дитя прижимается к своему отцу, а движения их языков, наращивая стремительность, напоминали страстный танец. За окружением спешило раствориться и все то, что она видела. Веки расслаблено смыкались, оставляя наедине с ним и ее чувствами. В этот пикантный момент они были остры, как никогда. Пальцы скользнули по спине вниз, нежно прощупав арисанскую кожу и уже, кажется, готовы были направиться туда. Под брюки. Но они замерли на рыцарской талии. Всего в одном шаге от чего-то, что обещало перевернуть все с ног на голову...
Рука альбиноса двинулась вперед. Неожиданное прикосновение, отозвавшееся приятным жгучим уколом, а затем резкая вспышка боли... Девица опешила. На миг это вырвало ее из транса, ударив в сам затуманенный разум, из-за чего она сдавленно визгнула, крепче прижавшись к татуированной груди. Вместе с тем бедро ее двинулось. Совсем неожиданно, без толики столь нужной ей осторожности... она дернулась. Это лишь усугубило ситуацию. Боль стала сильнее. Арисанский коготь вошел глубже, оставив крупную прореху на черной ткани "платья", а с ней - борозду на хитине, уходящую вглубь. Страх смешался с желанием. Боль показалась приятной. И для его владелицы, как могло показаться партнеру, этот небольшой проем никакого значения не имел. Как и то, что на тонкой сизой коже, до поры сокрытой за гибкой пластиной, теперь красовалось украшение в виде алых бус из аккуратной тонкой полоски с багровеющими на ней бусинами свежей драккарской крови.
Хватка не ослаблялась. Пальцы Айн, суматошно держащиеся за угловатый хитин белой спины, сжались сильнее, а левая ладонь ее, несколько неудачно промахнувшаяся ранее, попыталась уцепиться за один из выступавших позвонков. Лицо ее было лишено всякой эмоции, но лишь за тем исключением, что они переполняли ее и выбрать элегантную "маску" нервной системе было просто не под силу. Странная, но органичная гримаса ее миловидного лица плавно сменялась от удовольствия к ужасу, оставляя компаньона наедине со своими догадками. А язык ее, на короткий промежуток времени оказавшийся в ротовой полости вновь, совсем скоро вернулся туда. На место, которое какой-нибудь серокожий шутник мог назвать его законным. Тихий звон бубенца на ошейнике тому ехидно вторил, как вторила и она действиям своего "супруга", стремясь острым розовым язычком повторить трюк, проделанный "мистером Фштак".
И все же, боль не унималась. С ней медленно росли и крохотные капельки багровой жидкости на мелкой ранке, при любом неосторожном движении способной окрасить вечерний наряд во все оттенки цвета страсти...

[MagicSalmon]

Рука альбиноса двинулась вперед. Неожиданное прикосновение, отозвавшееся приятным жгучим уколом, а затем резкая вспышка боли... Девица опешила. На миг это вырвало ее из транса, ударив в сам затуманенный разум, из-за чего она сдавленно визгнула, крепче прижавшись к татуированной груди. Вместе с тем бедро ее двинулось. Совсем неожиданно, без толики столь нужной ей осторожности... она дернулась. Это лишь усугубило ситуацию. Боль стала сильнее. Арисанский коготь вошел глубже, оставив крупную прореху на черной ткани "платья", а с ней - борозду на хитине, уходящую вглубь. Страх смешался с желанием. Боль показалась приятной. И для его владелицы, как могло показаться партнеру, этот небольшой проем никакого значения не имел. Как и то, что на тонкой сизой коже, до поры сокрытой за гибкой пластиной, теперь красовалось украшение в виде алых бус из аккуратной тонкой полоски с багровеющими на ней бусинами свежей драккарской крови.

Тихий девичий визг, возможно, мог даже привлечь внимание кого-нибудь из гостей за ближайшими столиками. Но для самого арисана, не замечающего уже абсолютно ничего вокруг, этот звук был сигналом. Знаком того, что он всё делает правильно! Сами инстинкты, казалось, заставляли рыцаря усиливать хватку. Всё сильнее вгрызаться в податливую, мягкую, упругую плоть, которая, будто бы своего рода приз, оказалась сокрыта под несколькими слоями ненужных препятствий. Платье, девичьи трусики, или, в конце-концов, тонкий хитиновый слой- не было разницы. Всё казалось лишним сейчас, а кровь, окропившая белые пальцы, обжигала...
И всё же, Искандер слегка ослабил хватку. Точнее, самую малость подкорректировал её. Теперь, наверно, Айн могла вздохнуть с облегчением. Ведь когтистая арисанская лапа, причинившая ей дискомфорт, больше не стремилась продвинуться в своём деле, грозясь тем самым нанести девушке действительно значимые увечья. Вместо этого, нежно ложась на ягодицу всей широкой ладонью, рыцарская рука теперь лишь упоительно мяла "добычу". Массировала и с любовью поглаживала, вместе с тем доставляя самому альбиносу неимоверное удовольствие. Подсознательно, вероятно, он искренне надеялся на то, что его подруге тоже приятно.
Но шаловливые драккарские ручки, стремившиеся тут и там ухватиться то за хитиновые пластины на рёбрах, то за остистые отростки арисанского позвоночника, не сумели укрыться от внимания последнего. И всё же, словно бы осенив затуманенную рыцарскую голову, туда, как раз кстати, вернулась одна мысль. Та, что улизнула нескольким ранее. И вернулась сейчас, когда искра между двумя любящими инорасниками, вероятно, вопреки нормам межрассового общественного этикета, грозилась воспылать настоящим пожаром.
Идею, пришедшую в голову, Искандер осуществил почти моментально...
Талия и ягодица Айн, поддержав рыцарскую инициативу, послужили ему своего рода точкой опоры. И тогда, убедившись в том, что ничто не препятствует осуществлению замысла, претор на несколько мгновений зажмурил глаза. Собрался с мыслями, дабы отделить грёзы от яви. А вместе с тем, медленно и плавно, дабы никак не смутить подопечную, ослабил хватку и вернулся на место длинный стреловидный язык. Спрятался за стеной белых острых зубов, красующихся стройными рядами в заговорческой ухмылке шаловливого претора.
Улыбке, сулившей нечто особое...
И вот, уперевшись руками в обозначенные ранее точки женского тела, рыцарь, крепко-крепко прижав к себе Айн, вдруг резко откинулся назад всем своим корпусом! Завалился на спину и, погрузившись в мягкую материю дивана, утянул за собой и драккарку. Буквально позволил улечься сверху этому хрупкому сизому тельцу, очень кстати укрываемому широченным карим пальто. Словно одеялом, под которым, казалось, никто из посетителей не заметит творящихся странностей. Оно так и было бы, вероятно, ибо со сцены и ближайших к ней столов, трудно стало теперь отследить сумасбродную парочку в тёмном углу. Но вот гости на задних рядах, пусть и не все... а, впрочем, парочке всё ещё было плевать!
И вот он, пик ликования! Две пары мягких девичьих грудей, подобно спелым наливным плодам, прижимались к груди арисана. В какой-то мере, наверно, даже сдавливали его, не позволяя вздохнуть во весь объём тренированных лёгких. Но, казалось, рыцарю это не причиняет ни малейшего неудобства. Даже напротив. А вот взор его глаз, пламенно-рыжих и искрящихся жизнью, тем временем, был мечтательным образом устремлён куда-то высоко-высоко. Туда, где был потолок и нечто потаённое, что скрывается за пределами поезда. На небесах Алькуба и, скорее всего, даже выше. Далеко-далеко...
— Тогда, в Шпиле Духов... - шёпотом обратился арисан к своей возлюбленной, продолжая, очевидно, фразу, которую Айн наглейшим образом не позволила договорить ему раньше. Оборвала, будто бы считая слова чем-то лишним, но, в то же время, никак не обидев самого альбиноса.
Но принципы даже сейчас толкали его на то, чтобы высказаться.
— Там... я дал себе одно обещание. Обещание, которое лучше бы было мне дать тебе. Того требуют... остатки моей чести. И желание.

[whammy]

— Тогда, в Шпиле Духов... - шёпотом обратился арисан к своей возлюбленной, продолжая, очевидно, фразу, которую Айн наглейшим образом не позволила договорить ему раньше. Оборвала, будто бы считая слова чем-то лишним, но, в то же время, никак не обидев самого альбиноса.
Но принципы даже сейчас толкали его на то, чтобы высказаться.
— Там... я дал себе одно обещание. Обещание, которое лучше бы было мне дать тебе. Того требуют... остатки моей чести. И желание.

Все продолжалась, как по накатанной. Вместе с тем и хватка арисана закономерно ослабла. Драккарка сумела наконец выдохнуть, набрать полные легкие воздуха и вернуться к тому, что начала. На замену отхлынувшей и ныне незаметной боли пришло удовольствие. Приятное чувство, сошедшее с когтистых арисанских пальцев, стало своего рода стимулом. Придало ей энергии в этих странных и путаных действиях, которые нравились им обоим. Но небольшой "подзарядкой" их эффект не ограничился. Сизокожая обмякла в арисанских объятиях и все, что ей оставалось делать - это ждать заслуженного отклика. Прямо как тогда. В шпиле. И та добавка, что обязательно должна была идти после всех этих ласк и прикосновений, пугала ее. Но в подсознании своем она грела мысль о том, что грех сладок. А в действиях своих она доверяла уже отточенному алгоритму. Ее руки рвались опуститься ниже. Еще ниже...
И хватка вновь ослабла. Только вот в этот раз то не сулило чего-то хорошего, либо же наоборот - разочаровывающего. Тот миг напоминал предвкушение. Язык арисана отступил. Все тело Айн ощутило этот слабый позыв. Мышцы словно напряглись, будучи полностью расслабленными, а глаза пристально сосредоточились на широкой улыбке партнера, что пришлась как нельзя кстати. Эта ухмылка была отличным предупреждением, но руки сизокожей едва ощутимо дрожали. На короткий промежуток времени между инорасниками повисло молчание, которое девушке казалось абсолютной тишиной. Она была полностью сконцентрирована на нем и только на нем. А затем ее тело оказалось плотно прижатым. Вновь белые руки альбиноса сомкнулись на ней, и вновь она была готова. Ее веки медленно опустились.
Отправившись в недолгий полет вместе с Искандером, девушка умудрилась неудобно приземлиться на него грудью. Впрочем, это не смутило ее. Мысли были сосредоточены на другом, ведь они рухнули на этот злосчастный диван. Рухнули вместе. А сейчас она лежала на нем, распластавшись всем своим маленьким тельцем. Неловкость ситуации достигла самого пика, застав врасплох, но драгоценные минуты научили ее. И дрожь была. Руки тряслись, не унимаясь, а с ними и колени. Дыхание было прерывистым. Сердца... в плотной клетке объятий, где грудь была прижата к груди и ничего более не мешало, драккарке казалось, что они бились в унисон. И как за всем этим уследить? Был ли в том смысл? Или, быть может, стоило просто расслабиться, отбросив вязкую тревогу, скребущуюся из подсознания и получать удовольствие, плывя по течению? Все это как-то не укладывалось в голове. Но что-то грело ее. Что-то, помимо этой странной близости. Ведь... ему же это нравилось. И ей это нравилось ничуть не меньше.
Руки боязливо потянулись к груди, выправившись из неудобного положения. Левой инорасница попыталась убрать рубашку, а правой попробовала сделать немного вольностей, пальцами очерчивая силуэты пластин и опускаясь ниже. Кажется, что это выходило у нее само. В тот же миг с уст ее, легким шепотком, сорвался неловкий вопрос:
— Обещание?

[MagicSalmon]

— Обещание?

Рыцарь закрыл глаза и тихо, едва слышно, засмеялся. А вместе с тем, сохраняя на лице своём по-доброму ехидную ухмылку, он чуть приподнялся всем торсом. Прижался к Айн посильнее так, чтобы иметь возможность сказать нечто, несомненно, очень-очень важное, прямо на ушко...
— Ты не сгинешь в космическом мраке, ибо я буду самоотверженно защищать тебя до последнего. Обещаю. - нежно и ласково, но, в то же время, с эталонной мужской уверенностью, произнёс он. Озвучил, наконец, обещание, что тайно дал ещё раньше. Одну возлюбленную, в роковой момент пожертвовавшую собой ради него самого, Искандер уже безвозвратно утратил. Другая, ответившая ему теперь, здесь и сейчас, самой искренней взаимностью, не должна была разделить печальный удел с погибшей. Не имела права. Обязана была жить!
Самая страшная арисанская клятва, какую только можно было дать, а именно клятва рыцаря, не была полноценной пока что лишь ввиду соблюдения ряда чисто церемониальных формальностей. Впрочем, Искандеру хватало и этого. Для него, нежно и крепко прижавшего к себе тёплое девичье тело, такого рода обещание было подобно благословлению, данному самому себе. Являлось силой, определяющей на горизонте бытия ту самую жизненную цель, которую арисан давным-давно утратил. Без которой, подобно нищему слепому скитальцу, он вынужден был блуждать по миру все эти годы. Долгие, полные лишений и тягот...
Искандер не ждал от драккарки ответа. Даже эмоциональный отклик, чувствующийся сам по себе, не был ему сейчас действительно важен. Обещание, данное когда-то себе, теперь было озвучено ей и всей-всей вселенной. Остальное, пожалуй, играло роли второго и третьего плана в творящемся театре абсурда... приятного, чувственного и искреннего до мозга арисанских костей.
А потом, дав драккарке немного времени на то, чтобы обдумать услышанное, рыцарь незаметно для её взора приоткрыл один глаз. И, положив его на остренький кончик сизого ушка, просто не сумел удержаться. Быстро и резко, но, в то же время, весьма аккуратно, остренькие арисанские зубки сомкнулись на нём. Нежно куснули, зажав в створках импровизированного капкана любви!
В лучших арисанских традициях, само собой...

[whammy]

— Ты не сгинешь в космическом мраке, ибо я буду самоотверженно защищать тебя до последнего. Обещаю. - нежно и ласково, но, в то же время, с эталонной мужской уверенностью, произнёс он.

Это вышло сумбурно. Еще не остывшая от всей той страсти, накалившей ее тело до состояния сверхновой, Айн ничего не ответила. Лишь губы как-то нервно дернулись, когда ушей коснулись столь нежные и трогательные, но твердые слова. Их приятный осадок в миг согрел душу. Никогда раньше она не чувствовала себя так, как сейчас. Так хорошо и уютно. Вскоре она начала погружаться в блаженство. Впервые за долгое время, наполненное терзаниями, самобичеванием и боязнью всего, что она так презирала, оковы страха пали. Девушка вздохнула, не осязая той тяжести на душе. И даже воздух сейчас казался сладким.
Вслед за белым рыцарем, сизую деву пленило чувство свободы. Оно вскружило ей голову, одарив утомленный разум редкой ясностью. А мысль о том, что ничего более не навредит ей, стала гарантом того, что Искандер не встретит отказа. И в той до романтичного пикантной ситуации, когда парочка уединившихся нелюдей наконец во всем разобралась, в крепких арисанских объятиях драккарка ощущала себя, как за щитом. Нечто непередаваемое вновь овладевало ей. Предрассудки отходили прочь, обнажая чувства. И они, такие разные нелюди совершенно разных видов, с разными традициями и взглядами, но одинаково трагичной судьбой, имели честь наконец насладиться спокойствием. Вместе повитать в облаках, высказав друг другу все то, что пожирало изнутри и избавиться от всего лишнего. Но... от всего ли на самом деле?
Юные глаза горели. Тот угол, под которым альбинос мог лицезреть их, заставлял невольно подумывать, что это вовсе не радужки подруги мерцают в далеком свете ламп, а призрачное изумрудное сияние. И оно пленило. Завораживало, приковывая к себе взгляд и манило, дразня, погрузиться в себя без остатка. Не на миг не выпускало из плена этих холодных очей. А вокруг них было темно-сизое полотно, расчерченное черными, как смоль, линиями. Такое мягкое, гладкое, нежное и... теплое. Именно эти черты Искандеру предстоит видеть те недолгих три месяца, которые обозначены его официальным отъездом. И именно их владелице было суждено в тот миг поклясться про себя. Дать обещание в ответ. Пока не озвученное, рыцарским сердцам столь очевидное...
Осторожное прикосновение. Неужели все продолжается? С бешеным ритмом ударов, кровь начала разгоняться по телу вновь. Словно с пришествием какой-то силой, ранее незнакомой девушке, волнение растворилось. Оно попросту померкло. А за одним прикосновением пришло другое. Гораздо более уверенное. А сразу следом - приятный сюрприз. Нежное покусывание. От неожиданности Айн прерывисто застонала, сильнее прижимаясь к белой груди. Ее ухо игриво удерживалось арисанскими зубками, что она попросту не могла не ощущать. Но и противиться стала. Ведь... ей это просто... нравилось?
В очередной раз сверкнув впотьмах, ее глаза аккуратно прищурились. Рот приоткрылся, как будто она хотела сказать слово или простонать, но этого не делала, а язычок вновь показался из-за белых клычков и лег на нижнюю губу, замерев. Девичьи руки продолжали свое движение по торсу, спускаясь и поднимаясь. С усилением хватки прощупывая выступающий хитин и гладя кожу, сокрытую за ним. А их владелица, тяжело дыша прямо на шею инорасника, жадно высматривала ее, какое-то мгновение проведя в оцепенении. А затем она вернулась к тому, с чего все начиналось. Резко и сумбурно, но не без должной нежности, драккарка направила язычок прямо к основанию нижней челюсти партнера и принялась проглаживать ее, ведя из стороны в сторону, а затем вдоль, не оставляя без внимания ни единого выступа...

[MagicSalmon]

В очередной раз сверкнув впотьмах, ее глаза аккуратно прищурились. Рот приоткрылся, как будто она хотела сказать слово или простонать, но этого не делала, а язычок вновь показался из-за белых клычков и лег на нижнюю губу, замерев. Девичьи руки продолжали свое движение по торсу, спускаясь и поднимаясь. С усилением хватки прощупывая выступающий хитин и гладя кожу, сокрытую за ним. А их владелица, тяжело дыша прямо на шею инорасника, жадно высматривала ее, какое-то мгновение проведя в оцепенении. А затем она вернулась к тому, с чего все начиналось. Резко и сумбурно, но не без должной нежности, драккарка направила язычок прямо к основанию нижней челюсти партнера и принялась проглаживать ее, ведя из стороны в сторону, а затем вдоль, не оставляя без внимания ни единого выступа...

Широкая грудь арисана медленно вздымалась и опускалась, соответствуя напряжённому ритму дыхания. Хитиновые ороговевшие выступы, повторявшие очертания сокрытых глубоко под ними рёбер, вырисовывали поверх причудливый объёмный узор. Твёрдый и шероховатый, он каким-то образом влёк к себе любознательную девушку. Драккарке было интересно водить пальцами по открывшемуся ей чёрно-белому полотну. Неравномерному, хаотичному и испещрённому шрамами. Даже те из них, что были предусмотрительно скрыты под полосами нанесённых поверх татуировок, слабо-слабо прощупывались на ощупь. Их было много и каждый теперь открылся осязанию на кончиках девичьих пальцев.
Но где-то там, значительно глубже, она могла прочувствовать рокочущий стук. Сразу два арисанских сердца, гоняя горячую кровь по зацикленному депо организма, прерывистым вибрированием отвечали Айн на её нежные прикосновения. И казалось, будто ей теперь не угрожает ни одна напасть на белом свете. До тех пор, пока они продолжают биться.
Тем временем, рыцарь почувствовал нежное прикосновение чего-то влажного и шершавого, знакомого до отклика внизу живота, значительно выше, чем раньше. И всё же, это никак не смущало воина. Ведь кончик сизого ушка, инстинктивно подрагивающего, всё ещё был зажат в острых зубах. Был той самой добычей, добытой хищником во время честной... охоты?
Пальцы рыцаря, бережно поглаживающие упругую ягодицу драккарки, всё ещё были в крови. И, не придавший этому никакого особого значения ранее, теперь Искандер прочувствовал это иначе. Характерный запах ударил в арисанский нос, будоража его первородные инстинкты. Грозясь сию же секунду оборвать идиллию, приведя к непредсказуемому результату!
Ведь разуму, и без того затуманенному в порыве любви, для полного счастья так не хватало ещё и ударной дозы специфических феромонов! Это был самый верный шаг на пути к тому, чтобы при первом же спаривании лишить любимую девушку уха.
И челюсти, машинально, начали постепенно усиливать свой напор, грозясь вот-вот перебить ушные хрящи...
Но заметит ли она сама неладное прежде, чем случится что-то непоправимое?
Может, чувства передадут "эстафету любви" в распоряжение инстинкта самосохранения?! Ведь если спаривание с самками своего вида, пусть и со всеми вытекающими отсюда нелицеприятными подробностями, было для арисанов делом естественным, то вот подобного рода контакт с инорасником, сам по себе являвшийся нонсенсом... рисковал очень и очень быстро, на уровне первичных инстинктов и импульсивности разума жителей Ситиса, преступить все возможные рамки. И отношения "любимый-любимая", приправленные запахом свежей крови и её близким контактом, могли в одночасье перейти в разряд отношений по типу "охотник-жертва"!
Когти впились в ягодицу с новой силой...

[whammy]

Ведь разуму, и без того затуманенному в порыве любви, для полного счастья так не хватало ещё и ударной дозы специфических феромонов! Это был самый верный шаг на пути к тому, чтобы при первом же спаривании лишить любимую девушку уха.
И челюсти, машинально, начали постепенно усиливать свой напор, грозясь вот-вот перебить ушные хрящи...
Но заметит ли она сама неладное прежде, чем случится что-то непоправимое?

Когти впились в ягодицу с новой силой...

Все продолжалось так, как тому было суждено. Пальцы Айн любопытно прощупывали белую грудь, ненадолго опускаясь к коже и поднимаясь на хитиновые выступы, а неровное девичье дыхание оповещало о легком волнении. С каждой секундой оно росло. Розовый язык скользнул по костянистому подбородку, поднявшись выше. Тело напряглось. Сизокожая попыталась облегчить участь мышц, инстинктивно сменив положение, но ерзать было неудобно. Распластавшись прямо на арисане, девушка только и замечала то, как поднимается его грудная клетка, вторя тяжелому дыханию. Мысли, подобно статичному шуму, заволокла пелена чувств - каждое прикосновение было важно и ни один жест не проходил мимо драккарки. С тем и каждое ее движение, по своей сути неуверенное и неловкое, но полное материнской нежности, отпечатывалось в разуме альбиноса взрывом эндорфина.
Еще один виток клыкастого "поцелуя" языком. Драккарская уздечка, относительно короткая для арисанов, была на пределе. Острый кончик тянулся все дальше и дальше, подводя эту маленькую, но упорную мышцу к кратковременному спазму. А в глазах владелицы горело пламя страсти. Два изумрудных блюдца, увенчанные кремово-белой каймой, любопытно таращились на чужеродного партнера, всем своим видом источая верность. Будто бы тогда, на борту "Хорошего дня", когда каждое мгновение могло стать последним. Но в них не было первичной злобы. Не было и животной ненависти. Лишь дикая, необузданная преданность, бурлящая в багряно-алой крови и бегущая по многочисленным сосудам там, за сизой кожей. А ныне и прямо у зверя на когтях.
Когда белый палец, издали напоминавший острую кость, проник в ее рану вновь, углубившись в плоть, девушка измученно простонала. Ее голос был тихим. Она не понимала, что происходит. Наивно посчитала в своем подсознании, что так принято у них. А ощущение становилось лишь острее и острее. Пара капель, недавно сменившаяся тонкой струйкой, окропившей белые пальцы, превратилась в ручеек. Жуткий коктейль из возбуждения, эйфории, страсти, самозабвенных порывов и трепета перед хищником обратился во что-то неописуемое. Все это смешалось и заиграло новыми красками, явив на свет один единственный позыв. Одинокую мысль, закравшуюся в мозг, когда ее не ждали. Извращенную проекцию всего того, что ощущала Айн. Смесь из желаний и страхов, воспевавшую ее жертвенность. Но ничуть не умалявшую образ зверя. Зубья капкана медленно смыкались.
Нежное сизое ушко в объятиях белоснежных клыков. Этот странный, безумно романтичный мотив, хоть и навеянный форменной слепотой, стал причиной того, почему изначально девушка не сопротивлялась. Но и нужно ли было? Благородный белый рыцарь и его робкая темнокожая рабыня. Командир на поле боя, а за зановесом - хозяин ее воли, тела, сердца... Что эта хрупкая особа могла сказать в ответ? Попытки возразить проваливались еще в зародыше. Она не могла громко кричать, лишь слабо вскрикивая и попискивая от сковавшей боли. А на душе, явив себя поверх той странной бури чувств, вдруг появился тяжкий груз. Опустошительный страх смерти, игравший на садистском контрасте с желанием, был неумолим. Именно он и заставил заговорить, приведя дрожащие губы в движение.
— Искандер... — тихая запинка. Боль преобразила гримасу на лице девушки, заставив прижато поскалиться. — Клорфиндел... — чуть громче. Слова набирали уверенность, тогда как говорившая изо всех сил старалась побороть... себя. — Нам... возможно нам стоит пойти в каюту...

[MagicSalmon]

Глаза арисана, сжимавшего в зубах своих девичье ухо, были закрыты. И перед взором их, в обход всевозможных нежностей, плыли очень своеобразные образы. Бледнокожий чувствовал и, одновременно с тем, представлял, как пульсируют её артерии, как дрожат жилки на шее! Видел сквозь заслон опущенных век, как горячая свежая кровь стекает меж его когтистых пальцев, пока они продолжают всё глубже и глубже впиваться в податливую нежную плоть...
Но где-то там, в глубине души, он боролся. Противостоял самому себе и первичным инстинктам, что, быть может, уже давно заставили бы его клыки впиться в уязвимую драккарскую шею. Рыцарь сопротивлялся и, сам того не замечая, страдал. Ибо нельзя разорваться надвое, отделяя тело от мозга и желание от гласа рассудка! А вот обещание, данное девушке, всё ещё было в силе. И крайне ироничной могла бы стать её гибель в зубах любимого, просто-напросто лишившегося самоконтроля на распутье с тремя незримыми дорогами. Для него, как и для любого арисана, выбор был неочевиден. Подсознательно, по-крайней мере. И чем больше отдавалась ласкам сама Айн, переполняемая жертвенностью благоверной возлюбленной, тем чётче она сама выводила себе приговор. Притупляла сознание белого воина, давая тем самым волю иному, потаённому и жестокому началу его природы.

— Искандер... — тихая запинка. Боль преобразила гримасу на лице девушки, заставив прижато поскалиться. — Клорфиндел... — чуть громче. Слова набирали уверенность, тогда как говорившая изо всех сил старалась побороть... себя. — Нам... возможно нам стоит пойти в каюту...

Нельзя сказать наверняка, как бы развились события при ином раскладе. Вот только голос драккарки, её произнесённые сквозь боль слова, сделали первый шаг на пути выведения Искандера из своеобразного транса. Состояния, вызванного близостью и доступностью огромного количества крови, которая, являясь для арисанов ценным источником энергии, вместе с тем и пьянила их. Лишала воли, заставляя всецело отдаваться той жажде, что позволяла их далёким биологическим предкам выживать в суровых условиях.
Рыцарь открыл глаза. Капилляры, раздувшись, своего рода паутиной прошивали их белок, придавая радужке неприятный красноватый оттенок. Могло показаться, будто яркое огненно-рыжее пламя, полное жизненного запала, в считанные мгновения обратилось озером алой крови. И счастьем для Айн было то, что, ввиду особенности их с рыцарем взаимного расположения, она не сумела обратить должного внимания на эти перемены. Не заметила покраснения рыцарских очей прежде, чем они снова скрылись под покровом белоснежных век.
И вот, арисанская хватка ослабла. Сизое ухо освободилось из кровожадных тисков, а сам претор, томно вздохнув, снова откинулся назад. Механическая конечность, ранее лежавшая на талии Айн, вдруг "обмякла" и свесилась с довольно невысокого дивана, звякнув блестящими пальцами по полу. Когти же, грозившиеся разодрать ягодицу девушки в клочья, остановились. Рыцарская ладонь, багровая и мокрая от крови, плавно съехала вниз и безвольно плюхнулась на мягкое диванное покрытие подобно тому, как это сделал сам Искандер. Попутно, конечно же, придав мебели чуток "багровых красок".
Глядя со стороны, могло показаться, будто слова драккарки заставили арисана лишиться сознания. Отключиться по щелчку выключателя подобно светодиодной лампе! Было это, конечно, не так. Просто взбудораженному арисанскому мозгу, не без сторонней помощи уберёгшему носителя от чего-то непоправимого, нужно было малость собраться с мыслями.
— Каюту... - задумчиво и тихо, не открывая глаз, прошептал рыцарь. — Не каюту, а купе... да. Стоит.
Глаза арисана открылись. И он, не очень-то кстати, столкнулся взглядом с возлюбленной. Сизокожим и нежным существом, которое могло оказаться в смятении при виде метаморфоз, приключившихся с очами претора. Пусть и не такие насыщенные краснотой, как несколькими секундами ранее, но они всё ещё были налиты кровью. Как в том случае, если бы сама Айн, например, не спала двое суток напролёт.
Ответив на недоумение девушки лишь неуверенной улыбкой, рыцарь, несколько раз моргнув, перевёл взгляд на свою правую руку, предварительно поднеся ту поближе к их с девушкой лицам. Вся ладонь, когти, пальцы и даже часть запястья, переливались теперь контрастом белых и багровых красок. Эта картина, способная напугать драккарку, не была встречена спокойно и самим Искандером. Сжав грязную руку в кулак, он, что есть силы, лупанул им по спинке дивана, оставляя очередной багровый след на его образцовом покрытии. Глаза же свои, вновь издав томный вздох огорчения, рыцарь опять счёл нужным закрыть. Он прекрасно осознавал то, что наделал. Вот только трудно сказать наверняка, стыдился ли он. И если так, то чего именно? Того, что причинил боль возлюбленной? Или того, что сделал это раньше времени, раскрывшись инораснице под совершенно новым углом? А может быть, и вовсе имело место быть нечто иное?

[whammy]

Глядя со стороны, могло показаться, будто слова драккарки заставили арисана лишиться сознания. Отключиться по щелчку выключателя подобно светодиодной лампе! Было это, конечно, не так. Просто взбудораженному арисанскому мозгу, не без сторонней помощи уберёгшему носителя от чего-то непоправимого, нужно было малость собраться с мыслями.

— Каюту... - задумчиво и тихо, не открывая глаз, прошептал рыцарь. — Не каюту, а купе... да. Стоит.

Давление на теле ослабилось. Объятия сошли а нет, а с ними и то странное, но приятное чувство. Девушка вмиг ощутила окружающую опасность, подпитываемую жгучей болью свежей раны. Партнер стал вести себя иначе. Айн и самой требовалось собраться с мыслями, отчего весьма странные перемены не избежали и ее. Вот только пребывать в прострации она не могла. Просто не могла. Последствия страстного укола давали о себе знать, вновь и вновь сгущая краски на багровеющем холсте сизых пластин. Кровь продолжала медленно течь, оставляя маленькое тельце с чувством физической опустошенности. А платье начинало играть новыми красками, как и диван, обретая незамысловатые бордово-алые пятна. И ведь до поры оно было черным. Черным и целым...
Взгляд девушки плавал, будто выискивая виноватых. Кого-то или что-то, что могло бы оправдать странность происходящего. Но ничего не было. Лишь глаза арисана, багровеющие, как и она, по-хищнически смотрели на нее, источая едва ощутимую теплоту. А вскоре вновь сомкнулись, уступив дорогу словам. Драккаркой управляло все то же желание. Все те же позывы. А страх... страх смерти, увечий и чего-то еще, не поддающегося осмыслением, возможно, только удерживал ее поблизости от арисана. Прямо как ее собственное сердце... маленькое и окруженное белоснежными зубьями ребер, но все еще бьющееся в безумном ритме и не поддающееся ужасу. Айн вздохнула, устало прильнув к шее альбиноса. Глаза медленно защурились, словно от яркого света. Но вокруг царила полутьма. И в этой полутьме сизокожая без труда сумела различить белые пальцы, обильно окропленные багряной кровью. Ее кровью?
Повисла тишина. Вопросительное молчание, издали напоминавшее незримую войну в пределах одних лишь объятий. Кто нарушил бы ее, сложись все иначе? Девица до последнего не понимала. Отказывалась признавать и думая о чем-то ином. Подозревая другое. Но чувства на миг отступили. И когда ее глаз перестал быть "замылен" феромонами, а по телу вновь прошли мурашки, как очередная вспышка боли, в голове мелькнула мысль. Неужели все так? Странные ощущения, грубые прикосновения и чувственные движения скрывали за собой нечто, взбудоражившее юный ум рогатой. Губы дрогнули, прежде чем она что-то сказала, а на лице возникла непонимающая гримаса. Она снова хотела бежать, но понимала, что не должна.
— Это... это моя кровь? Я истекаю кровью? — Ее голос напоминал шепот, а затем резко стих. Таращась на преторскую кисть, девушка оцепенела и хотела что-то добавить, но не могла. В горле образовался ком, а голову озарила странная тяжесть, вяло перетекавшая в слабость. Что она наделала? Это ее ошибка?

[MagicSalmon]

— Это... это моя кровь? Я истекаю кровью? — Ее голос напоминал шепот, а затем резко стих. Таращась на преторскую кисть, девушка оцепенела и хотела что-то добавить, но не могла. В горле образовался ком, а голову озарила странная тяжесть, вяло перетекавшая в слабость. Что она наделала? Это ее ошибка?

— Угум. - тихо промычал арисан и как-то нехотя утвердительно кивнул, при этом даже не открыв глаза. Рыцарь не видел сейчас испуганного лица Айн, но ему и не требовалось это вовсе. Из слов девушки, начиная их смысловой нагрузкой и заканчивая игрой интонации, всё уже было ясно.
— Кажется, я тебя поцарапал. Слегка. - с долей какой-то обречённости и иронии в голосе, прошептал Искандер после непродолжительной паузы. Затем, подняв наконец тяжёлые веки, снова взглянул в лицо девушки. Потом, подумав, перевёл взгляд на окровавленную кисть. И снова на сизокожую. Могло показаться, будто рыцарь так и собирается водить очами туда-сюда, ожидая каких-то перемен. Правда, как не крути, но ни с рукой, ни с Айн, собственно, не происходило сейчас ничего выходящего из ряда вон. И это, наверно, хорошо, верно?
Но вот диван, тем временем, успел весьма заметно заиграть новыми красками. Конечно, драккарская кровь виднелась на нём скорее этакими тёмными пятнами грязи, но, в любом случае, случайный наблюдатель со стороны мог при виде сего непотребства прийти в недоумение. А администрация поезда, обеспечившая приобретение супругами "Фштак" путёвки, ещё и припахать обеих горе-туристов к отмыванию мебели за собой, даже не удосужившись услужливо вручить хоть бутылочку моющего средства. И это, наверно, ещё в лучшем случае!
Честь Искандера, а точнее её остаток, говорила альбиносу о необходимости сейчас же извиниться перед драккаркой за... это вот всё. Чутьё же левой пальцепятки твердило, что им обоим стоит сейчас же, по-пластунски и без лишних глаз, удалиться. В купе, например. И там уже, быть может, объясниться между собой как подобает взрослым углеродным формам жизни. Расставить все точки над "i" во избежание подобного рода неурядиц.
— Слушай... завернись сейчас поплотнее в пальто. Чтобы всё закрывало. Я... я возьму тебя на руки и отнесу в купе. Ты не тяжёлая, пока без брони... на глаз. Там мы закроемся и... я объясню тебе кое-что. То, что надо знать. - в голосе арисана, говорившего шёпотом, можно было услышать нотки лёгкой тревоги и, в то же время, истинно маскулинной строгости. Той, которая и соответствовала образу лидера, сложившемуся в сознании Айн ещё на борту злосчастного звездолёта. Он сейчас не просил драккарку. Это был, грубо говоря, полноценный приказ. Правда, не обошлось и без уточнений, которые ему были сейчас куда важнее, чем любые возможные разведданные из уст подчинённого:
— Как себя чувствуешь? Сильно болит?
Вместе с тем, рыцарь легонько-легонько коснулся девичьей щёчки одной из костяшек правой руки. Той, на которой крови и не было толком, дабы не запачкать сизое личико. Нежно и плавно, стараясь дать Айн понять, что всё хорошо.

[whammy]

— Кажется, я тебя поцарапал. Слегка. - с долей какой-то обречённости и иронии в голосе, прошептал Искандер после непродолжительной паузы.

— Слушай... завернись сейчас поплотнее в пальто. Чтобы всё закрывало. Я... я возьму тебя на руки и отнесу в купе. Ты не тяжёлая, пока без брони... на глаз. Там мы закроемся и... я объясню тебе кое-что. То, что надо знать. - в голосе арисана, говорившего шёпотом, можно было услышать нотки лёгкой тревоги и, в то же время, истинно маскулинной строгости. Той, которая и соответствовала образу лидера, сложившемуся в сознании Айн ещё на борту злосчастного звездолёта. Он сейчас не просил драккарку, услужливо и нежно прося исполнить его просьбу. Это был, грубо говоря, полноценный приказ. Правда, не обошлось и без уточнений, которые ему были сейчас куда важнее, чем любые возможные разведданные из уст подчинённого:
— Как себя чувствуешь? Сильно болит?
Вместе с тем, рыцарь легонько-легонько коснулся девичьей щёчки одной из костяшек правой руки. Той, на которой крови и не было толком, дабы не запачкать сизое личико. Нежно и плавно, стараясь дать Айн понять, что всё хорошо.

Промедлив с секунду, Айн вновь посмотрела собеседнику в глаза. Обреченная эмоция застыла на ее лице, а с касанием черного пальца она отступила, позволив появиться слабой ухмылке. Но уже скоро вернулась. Было нечего делать, а промедление казалось чем-то сродни непозволительной роскоши. Прямо, как тогда. Вот только сейчас, в отличие от злополучной операции, способность девушки трезво мыслить была под очень большим вопросом. Она все еще тихо постанывала, сжимаясь на арисанской груди. А вскоре убрала руки, чтобы выполнить его маленький, но нужный приказ.
— Да. Я... я не знаю. Становлюсь мокрой. Давай... поторопимся?

[MagicSalmon]

— Да. Я... я не знаю. Становлюсь мокрой. Давай... поторопимся?

Рыцарь снова кивнул и, разминувшись на диване, парочка быстро собралась: Айн, как ей и было велено, посильнее укуталась в карий рыцарский плащ тем временем, пока сам Искандер, одного лишь приличия ради, застегнул несколько пуговиц на своей пёстрой рубашке. Далее, всё было проделано быстро и чётко. Ведь арисан считал любое промедление непозволительной роскошью. Прямо, как тогда...
Едва только были закончены все сумбурные приготовления, занявшие считанные секунды, как "мистер Фштак" услужливо подхватил свою "супругу" на руки. Айн была относительно лёгкой сама по себе даже несмотря на вкрапления драккарского хитина по всему телу. Да и сервоприводы аугментированной левой руки альбиноса, как нельзя кстати, были ему... на руку в сложившейся ситуации, да!
Так вот, не привлекая к себе лишнего внимания, странная парочка, ранее творящая какие-то тёмные делишки в самом дальнем углу буфетного зала, по-тихому удалилась. Только несколько тёмно-багровых пятен на диване, происхождение которых нельзя было определить на глаз со стопроцентной уверенностью, осталась от них в знак напоминания. И горе будет супругам Фштак, если кто-то из случайных свидетелей сочтёт нужным доложить персоналу о произошедшем...

[Купе №13]

Идти почти через весь вагон, держа на руках даму своих сердец... очень романтично, неправда ли? В любом случае, даже если лишние глаза и могли помешать Искандеру свершить задуманное, то им этого не удалось. Да и в целом, если так посмотреть, то большая часть пассажиров уже вовсю наслаждалась какими-то там культурными программами и местной жрачкой в буфете, так что... а мог ли вообще кто-то и правда мешать?
Вернув драккарке свободу передвижения уже у самого входа в их купе, Искандер услужливо дал ей право зайти внутрь первой. А сам, тем временем, загородил её "тыл" своей широкой спиной. Ведь пальто, в которое укуталась девушка, имело летний фасон и, соответственно, светло-карий окрас. А из этого следовало, что себя не заставило ждать и появление нескольких мелких и едва заметных, но контрастных тёмных пятен, проступивших через тонкую ткань. Да не где-то там, где их появление можно бы было объяснить небрежной трапезой в столовой, а прямиком в районе так называемой "пятой точки"! По-крайней мере, Искандер часто слышал, как инорасники-гуманоиды называют так аналог арисанской арси`е. Наиболее явного признака женственности у самок его расы, между прочим...
Ввиду целого ряда нюансов, с облегчением арисан вздохнул лишь в тот момент, когда многозначительно захлопнул за собой входную дверь. Теперь, здесь и сейчас, в этой самой комнатке, они с Айн были одни. До возвращения кого-то из попутчиков, по-крайней мере!
Никаких лишних глаз и морального давления. Кроме того, что могут создать сами "супруги", естественно.