Проблемы в глуши

[Пепельный]

— Я вижу, вы не из робкого десятка. Заявляетесь ко мне ближе к полуночи, когда приём уже давно закончился, не здороваетесь, а вместо этого сходу выдвигаете мне обвинения. Ещё и сигарету раскурили. Вы наёмник, которому писал письмо Орселл, ведь так? — спокойно и довольно располагающим тоном говорил заместитель.

— Как будет угодно. — отрезал краснокожий, вглядываясь в пятно на пиджаке, угрожающей фигурой висящее на вешалке. — И вот я здесь, а Орселл даже не встретил меня на стоянке, как обещал в своём письме. А теперь вы на заданный мной вопрос о его местоположении всячески увиливаете от ответа. Как и ваш администратор.

Путник докурил сигарету и, не увидев на столе заместителя пепельницу, непринуждённо кинул её себе в рот, после чего проглотил как ни в чём не бывало.

— Говорите, как есть. — спустя непродолжительную паузу ответил пришелец, плюхнувшись на стул и положив шляпу себе на колени. Батарианин мог заметить, как его голову, помимо густых чёрных волос, венчали два обрубка, вероятно, когда-то являвшиеся рогами.

[Пинк]

— Говорите, как есть. — спустя непродолжительную паузу ответил пришелец, плюхнувшись на стул и положив шляпу себе на колени. Батарианин мог заметить, как его голову, помимо густых чёрных волос, венчали два обрубка, вероятно, когда-то являвшиеся рогами.

— Я бы может и ответил на ваши вопросы, если бы вы минутой ранее не ворвались в мой кабинет и не начали ставить свои условия. Если уж подумать, то я вообще сейчас не обязан вам ни на что отвечать и могу со спокойной совестью отправиться к себе домой, ведь вы заявились ко мне под самую ночь, при этом толком никого не оповестив о своём предстоящем приезде. По факту, встреча у нас сейчас неформальная, так что можете считать это своего рода дружеской беседой, где никто никому ничего не должен, — проговорил батарианин всё тем же тоном, немного улыбнулся и приподнял свои пушистые брови, — Итак, теперь-то все точки над "и" расставлены, верно? Так что давайте начнём сначала. Я Нарай Дорон, нынешний исполняющий обязанности мэра. Для вас просто Дорон. Вы — пока что безымянный для меня наёмник, что прибыл для оказания помощи в расследовании шерифу Орселлу. Ну-с, и какие у вас будут вопросы?

[Пепельный]

Ну-с, и какие у вас будут вопросы?

— Где Орселл? — устало спросил краснокожий, будто проигнорировав все предыдущие слова батарианина.

[Пинк]

— Где Орселл? — устало спросил краснокожий, будто проигнорировав все предыдущие слова батарианина.

— Скорее всего, у себя в участке, занимается расследованием. У нас в Перепутье на днях произошло убийство, так что у него сейчас полно работы. Я сам о подробностях ещё ничего не знаю, так что сможете всё разузнать только у Орселла, — спокойно и ясно ответил Дорон.

[Пепельный]

— Скорее всего, у себя в участке, занимается расследованием. У нас в Перепутье на днях произошло убийство, так что у него сейчас полно работы. Я сам о подробностях ещё ничего не знаю, так что сможете всё разузнать только у Орселла, — спокойно и ясно ответил Дорон.

— Невероятно. — без каких-либо эмоций произнёс странник, пристально смотря на Дорона. — Я уж думал и в этот раз мой вопрос останется без ответа.

Краснокожий встал, накинул шляпу и снова проверил время.

— Не подскажете ли... — начал пришелец поправляя шляпу и что-то выискивая в карманах, — где находится полицейский участок и... самое популярное среди местных питейное заведение? Желательно то, которое работает круглосуточно. Буду весьма признателен.

[Пинк]

— Не подскажете ли... — начал пришелец поправляя шляпу и что-то выискивая в карманах, — где находится полицейский участок и... самое популярное среди местных питейное заведение? Желательно то, которое работает круглосуточно. Буду весьма признателен.

— Ах, да, конечно. Когда выйдете из здания, поверните направо и идите, пока не упрётесь в жилые дома. Там, если повернёте ещё раз направо, увидите выдающуюся вперёд из домов постройку — это участок. А если повернуть налево и потом завернуть во двор, то выйдете к "Старателю". Это наш самый популярный среди жителей и единственный в городе бар. Дальше сами разберётесь, — проговорил батарианин, при этом активно жестикулируя руками, дабы более понятно объяснить примерный путь, — И если уж вы собрались уходить, то на выходе передайте администратору, что она может идти домой. Я буду очень благодарен.

Что же до времени, то часы краснокожего показывали 24:58

[Пепельный]

Краснокожий кивнул и, достав из кармана какую-то пластиковую карту, положил её на стол и пододвинул к Дорону. На ней был изображён номер для средств коммуникации, обычный для жителей сектора набор цифр и букв.

— Если вдруг что-то с вами или кем-то из ваших близких случится, звоните. Если узнаете что-то, что, по вашему мнению, может помочь расследованию, тоже звоните. Меня зовут Игниамерон Ноктис. — спокойно проговорил путник, глядя в глаза батарианину, а затем направился к выходу.

— Благодарю Вас за помощь. — напоследок произнёс даэр’мон, покидая кабинет.

[Пинк]

Батарианин, в свою очередь, пододвинул к себе карточку и мельком рассмотрел написанное на ней, видимо уже заранее примерно поняв, что это было что-то вроде визитки.

— Вам тоже спасибо за то, что взялись за эту работу. Удачи вам, — проговорил заместитель вслед Игниамерону.

[Пепельный]

Игниамерон вышел из кабинета гораздо более уверенный в своих действиях, чем до того, как пересёк порог этого величественного на фоне всего прочего белого здания в центре города. Значит Орселл не соврал, и проблема действительно есть. И даэр’мон, быть может, мог бы её решить.

— Заместитель просил передать, что вы можете идти домой. — кинул уже знакомой ему кхут-мусске краснокожий, пару раз постукав рукой по стойке, чтобы привлечь внимание занятого «своими делами» администратора. Не дожидаясь её ответа Игни направился к выходу и, наконец оказавшись на свежем воздухе, огляделся по сторонам.

Верить этому мутному, как, впрочем, и все его сородичи, батарианину Ноктису не хотелось, однако было очевидно, что какими бы ни были намерение этого Нарай Дорона, лгать насчёт расположения ключевых мест города он бы не стал. А потому, доверившись словам батарианина, Игниамерон двинулся по правой дороге.

[Пинк]

— Заместитель просил передать, что вы можете идти домой.

Никакого словесного ответа на фразу краснокожего не последовало. Вместо этого администратор молча наблюдала за уходящим гостем, сверля его спину недовольным взглядом.

Выйдя на улицу, инорасник мог сразу же ощутить, что на улице стало гораздо прохладнее. Прежняя противная духота неужели ушла, так что теперь воздух здесь можно было заслуженно назвать свежим. Также стало гораздо темнее: уйдя за горизонт, здешняя звезда уже не пыталась отчаянно пробиться сквозь нависшие массы туч, тем самым окончательно отдав Перепутье во власть тьмы. Впрочем, об освещении в городе всё-таки позаботились, так что улочки были хоть и не очень щедро, но освещены.

В остальном ситуация снаружи особо не изменилась. На дорогах всё ещё было серо и пусто, в окнах домов горел свет и иногда мелькали силуэты жильцов, и, пожалуй, больше насчёт обстановки сказать нечего. По этой причине краснокожий, пока шёл, не видел ничего того, что могло бы его хоть немного заинтересовать. Так Игниамерон спокойно добрался до жилого дома, в который и должен был упереться в итоге, если верить словам Дорона, а им, вероятно, стоило верить, ведь справа от себя инорасник мог увидеть чуть выступающую из ряда домов постройку, о которой как раз и говорил заместитель мэра, когда рассказывал об участке. И раз уж батарианин действительно не соврал, то где-то на левой стороне улицы Игниамерон мог найти и бар "Cтаратель".

[Пепельный]

Идя по тёмной дороге, краснокожий закурил ещё одну сигарету, развевая мрак на тускло освещённой улице. Видимо, город этот никогда не просыпался, предпочитая оставлять пустые улицы пустыми, а новоприбывших гостей без внимания. Впрочем, Игниамерон не был против. Суета среди местных могла бы помешать делу, да и общество каких-то деревенщин одноглазый в общем-то не жаловал, впрочем, как и любого другого мало-мальски разумного жителя космоса, что мог бы потревожить «внутренний покой» вечно хмурого даэр’мона.

Когда дело дошло до выбора направления пути, Игниамерон, немного поразмыслив, решил, что наиболее разумным выбором будет для начала встретиться с Орселлом и обсудить происходящее в городе, а потому быстрым шагом направился к местному полицейскому участку.

[Пинк]

Легко подмечаемое среди остальных построек здание действительно оказалось полицейским участком: об этом гласила металлическая табличка на входе, на которой было написано: "Общегородской пункт полиции Перепутья". Над этой вполне обычной надписью гордо красовался вполне обычный символ Конфедерации Свобод в виде широко расправившей крылья птицы. Больше ничего интересного вокруг видно не было, кроме разве что какого-то крупного дома в конце улицы, который несколько отличался от всех остальных в городе. Из-за темноты рассмотреть его лучше отсюда, с порога, не получалось.

В общем, перед краснокожим оставалась лишь непримечательного вида дверь, которая и отделяла его от Орселла.

[Пепельный]

В общем, перед краснокожим оставалась лишь непримечательного вида дверь, которая и отделяла его от Орселла.

Не долго думая, краснокожий вошёл в участок.

[Пинк]

Дверь легко поддалась, и вновь краснокожий очутился в новом для него помещении. На этот раз оно было уже не таким просторным, но всё-таки и не очень уж маленьким. Такое, среднее по размерам помещение, где в глаза не бросалась пустота и где можно было спокойно развернуться. В общем, здесь было удобно и даже весьма уютно, отчего на полицейский участок это место слабр походило.

Почти всё свободное пространство у стен было заставлено всякими неброскими шкафами и тумбами, около середины помещения стоял невысокий овальный столик с такими же невысокими стульями вокруг, а поодаль от всего этого расположился уже прямоугольный стол, который одной ищ своих меньших сторон упирался в несущую колону комнаты, из-за чего стол располагался как бы в углу. На всей его поверхности царил и властвовал хаос из разбросанных тут и там бумаг и папок, и всё это дело скромно освещалось желтоватым светом настольной лампы. И, собственно, за этим самым столом сидел уже немолодой на вид серошёрстный батарианин, с пышными слегка завивающимися усами, одетый в темно-оранжевую куртку с погоном на правом плече и оранжевой лентой через другое плечо. Очевидно, что этим батарианином, который в данный момент был явно очень занят перебиранием бумаг и приведеним в порядок своего рабочего места, был никто иной как Орселл.

О прибытии посетителя звоном сразу же оповестила связка колокольчиков, что висела на дверях, посему Орселл сразу же отвлекся от своих неотложных дел и глянул на новоприбывшего гостя. Всего пара мгновений ему понадобилась, чтобы в краснокожем шляпнике узнать своего старинного друга, с коим они не виделись уже несчётное количество времени, и так и не виделись бы дальше, если бы жизнь не подкинула старому шерифу охапку проблем.

— Игниамерон! — воскликнул батарианин, громко усмехнувшись, — Собственной персоной! Ущипните меня, если это неправда!

Орселл, похоже, с большим удовольствим бросив все свои бумажки, лихо выскочил из-за своего рабочего стола и с распростёртыми объятиями кинулся к Игниамерону.

— Давно не виделись, чертяка.

[Пепельный]

— Да, — прохрипел краснокожий, вяло улыбнувшись. — Давно.

Четыре года. 3444-й. Продолжительная война и недолговечное перемирие. Деньги, добываемые кровью и подлостью, всё как всегда. И уже тогда немолодой батарианин. С не такими ухоженными усами и не такой широкой талией. Недобрые времена. Но даже они с высоты этих прожитых лет кажутся более светлыми, чем казались тогда. Давно это было. Всего четыре года назад.

Приобняв, насколько это возможно со значительной разницей в росте, своего бывшего товарища, Игниамерон усмехнулся, покручивая в руках сигарету. А затем, придерживая её в зубах, протянул Орселлу вторую.
— Ты так и не вырос, м? — поинтересовался даэр'мон, с лёгкой усмешкой взирая на шерифа своим единственным оком. Это старая и глупая шутка всплыла в памяти, как только краснокожий увидел этого низкорослого инорасника в лицо. — Вас здесь таких многовато.

[Пинк]

Четыре года. Кто-то может сказать: "Да разве это срок? Разве можно за четыре года что-то сильно изменить, разве можно за четыре года чего-то выдающегося добиться? Какие-то четыре года...". И этот кто-то будет отчасти прав. Для кого-то четыре года жизни — это действительно лишь пыль. Очередные несколько лет ежедневной работы с парой выходных на неделе, нескольких отпусков, бытовых хлопот и рядовых проблем простого обывателя. Рутина. Но стоит посмотреть на кого-нибудь другого, с иными темпом и насыщенностью жизни — и сразу в глаза бросятся отметины времени, глубоко въевшиеся в кожу, мышцы, кости, разум. Поставить перед таким нелюдем себя же, но четыре года назад — он не узнает себя. Или узнает, но с глубокой тоской в глазах и тяжестью на душе захочет обнять стоящего перед собой. Или с горьким стыдом уйти куда подальше.

Для Орселла всё уже было в прошлом. Его четыре года прошли скорее в формате рутины. Недолго после того, как их пути с Игниамероном разошлись, он захотел спокойствия и стабильности и бросил жизнь наёмника, полную рисков и неопределённостей. Перебрался в место потише, туда, где-то его прошлое его точно не коснётся... Впрочем, даже рутина способна оставлять свои следы — немолодой батарианин был живым примером. Его шерсть уже не так полна цвета как раньше, глаза потускнели, тело местами опухло. Только лишь усы остались неизменными. Всё такие же щеголеватые, как и четыре года назад.

Батарианин с искренней улыбкой принял дар гостя.

— Я тебя даже не узнал сначала. Гляжу — какой-то франт заходит, разодетый весь, одноглазый... Но лицо и походку твои я везде узнаю. И шутки у тебя всё те же. — с задорной ноткой в голосе проговорил Орселл. — Но, вижу, жизнь тебя потрепала.

Батарианин внимательно оглядывал своего старого товарища. Больше всего его внимание привлекали рога краснокожего, а именно их отсутствие, однако заводить разговор про это шериф пока не торопился.

[Пепельный]

— Угу. — сухо ответил краснокожий, сняв шляпу и бесцеремонно усевшись на свободный стул. — Пришлось... побегать.

Ему не хотелось рассказывать о прожитых годах своему бывшему товарищу. Излишняя искренность и напускная доброжелательность показалась бы одноглазому даэр'мону вопиюще оскорбительной. Те времена, когда этих двух совершенно разных существ связывал дух товарищества, риск, таящийся в бластерных выстрелах над головой, и прилив адреналина, животного азарта, вспыхивающего в теле жертвы и охотника в одном лице, когда нелепая и внезапная смерть может в любой момент тебя настигнуть, — то затерялось в этих четырёх годах, словно жалкий астероид в космической бесконечности. Перед ним стоял уже чужой инорасник, знакомый, но эмоционально не обременяющий душу краснокожего. Лишь тень чего-то былого, что уже сложно назвать дружбой или иным подобным ему возвышенным словом, витала между ними в этом пропахшим сигаретным дымом и запылившимися бумагами помещении. В конце концов даэр'моны не могут похвастаться способностью формировать долгие и крепкие эмоциональными связи, и Игниамерон не был в этом исключением.

— И как тебе в этом в милом городке? — задал Игниамерон вопрос, который всегда задают друг другу старые знакомые, когда им совершенно нечего сказать. — Я уже уже успел познакомиться с местным... Заместителем мера? Кажется, так мне его представили. Интересная персона. — с едкой иронией закончил даэр'мон, выпустив изо рта клуб дыма.

[Пинк]

— И как тебе в этом в милом городке? — задал Игниамерон вопрос, который всегда задают друг другу старые знакомые, когда им совершенно нечего сказать. — Я уже уже успел познакомиться с местным... Заместителем мера? Кажется, так мне его представили. Интересная персона. — с едкой иронией закончил даэр'мон, выпустив изо рта клуб дыма.

Орселл ощутил, что его старый товарищ явно был не настроен на задушевный разговор. Может, настроение не то? Устал после долгой и неудобной поездки... Впрочем, бестолку навязываться батарианин не хотел, а потому решил не продолжать все эти попытки поговорить о том, что у кого изменилось за прошедшие несколько лет.

— Городок замечательный. — лаконично отозвался шериф. — Оказывается, когда не приходится каждый день рисковать своей головой, жить становится гораздо легче. Мне уж точно.

Параллельно он поджёг отданную ему сигарету зажигалкой, которую в какой-то момент успел вынуть из кармана куртки. Честно говоря, последний год он уже был готов бросить эту дрянную привычку, однако недавнее событие слегка выбило его из колеи и заставило отложить эти планы на дальнюю полку.

— А этот зам... Я его не знаю толком. Чуть что, всегда приходилось общаться с самим мэром, но в последнее время ему что-то не здоровится. Вон, даже на больничный ушёл, хотя за все годы, что я здесь работаю, ни разу такого не было. Может, подхватил что-то. У нас тут в последнее время много кому не здоровится. — рассуждал батарианин, между предложениями затягивая сигарету. — А теперь ещё и это убийство. Для Перепутья такое — это что-то из ряда вон выходящее. Нонсенс, короче говоря.

[Пепельный]

— Городок замечательный. — лаконично отозвался шериф. — Оказывается, когда не приходится каждый день рисковать своей головой, жить становится гораздо легче. Мне уж точно.

— Раньше ты не слишком жаловал сухой тёплый климат. — задумчиво произнёс Игниамерон, вспоминая не самые уместные для данной беседы подробности препарирования батарианки. Её нежная пористая кожа, потерявшая свой блеск задолго до летального исхода, была совершенно не способна удерживать влагу. Помещение объекта в жаркую комнату с низким уровнем влажности очень быстро приводила к смерти от обезвоживания... Впрочем, доступные Орселлу кондиционер, возможно, сглаживали подобные климатические неурядицы.

— А этот зам... Я его не знаю толком. Чуть что, всегда приходилось общаться с самим мэром, но в последнее время ему что-то не здоровится. Вон, даже на больничный ушёл, хотя за все годы, что я здесь работаю, ни разу такого не было. Может, подхватил что-то. У нас тут в последнее время много кому не здоровится. — рассуждал батарианин, между предложениями затягивая сигарету. — А теперь ещё и это убийство. Для Перепутья такое — это что-то из ряда вон выходящее. Нонсенс, короче говоря.

Игниамерон не кивая внимательно слушал собеседника, уже формируя в голове последующие вопросы. Однако начать стоило с самого основного.
— Да, убийство... — даэр'мон поёрзал на стуле, оказавшемся очень неудобным для такого крупного инорасника. — Что уже удалось узнать?

[Пинк]

Батарианин не уделил фразе по климат особого внимания. Игниамерон делал всё в своей старой манере, а значит и подколы у него остались всё те же. Своеобразные. Ну, именно такими Орселлу они и казались.

— Да, убийство... — даэр'мон поёрзал на стуле, оказавшемся очень неудобным для такого крупного инорасника. — Что уже удалось узнать?

— Да в том-то и дело, что толком — ничего. — слегка возмущённо начал шериф.

Походив немного из стороны в сторону и недовольно побубнив себе что-то под нос, батарианин всё же собрался с силами, глубоко вдохнул и начала свой рассказ.

Пелена. Мутная пелена из слов, льющихся друг за другом. Они только это и умеют — литься. Сквозь неё видно серую пустынь, город. Вокруг - тьма из того, что не упомянули или забыли... Пыльное, но холодное утро. Этой ночью здешние ветра пустынь вновь подняли воздух помесь из песка и каменной пыли. Через эти удушливые клубы с трудом пробивались первые лучи местной звезды, кое-как рассекая и озаряя рубиновым золотом каменистый туман. Дышать было трудно. По это причине ни одна душа, что пока была в своём уме, не желала высовывать наружу, предварительно заперев все окна и двери в своём обиталище. Ревматт Измувер был любопытным исключением из общего положения вещей. Трудно было сказать, что нужно было этому бедолаге в столь неприятный час. Что было у него в голове? Какова была его мотивация? Льющиеся слова говорят только то, что у него были свои дела. Какие? Это уже окутано пеленой из непроглядной тьмы.

Слова не описывают его точного внешнего вида. Говорят, неприглядный, незаметный. Говорят, что не батарианин, а кто-то другой, неопределённой расы. Он не местный нет. Приехал откуда-то непонятно откуда, но понятно зачем, потому что приехал за тем, за чем приезжают сюда и все остальные — за деньгами. Вероятно, как раз за этим он сейчас и шёл, потому что путь его лежал через несколько скучных неотёсанных улиц, сквозь высокие металлические ворота, прямиком к градообразующему предприятию. Там занимались шахтами: копали и там же из поломанных осколков выуживали нечто ценное. Ревматт остановился на одном из внутренних участков предприятия. Слова предполагают, что здесь было вдвойне пыльно, ведь под ногами ни асфальта, ни бетона не было. Никакого покрытия, лишь притоптанная земля. Наша загадочная фигура устремилась к рабочим автомобилям, которые мирно стояли около запертых складов. Дальнейшие действия Ревматта вновь окутываются тьмой. Однако слова говорят, что было после тьмы. И, пожалуй, это и было тем, к чему вся эта невнятная сцена затевалась. Там, под тяжёлым кузовом грузовика, спрятанный от равнодушных глаз, лежал труп. Грязный, костлявый и высушенный, он нашёл своё последнее пристанище в этом тёмном местечке.

Напуганный увиденным, Ревматт поспешил ретироваться в место наиболее отдалённое от этого мерзкого грузовика. Туда, где его не найдут. Однако, видимо, какое-то внутреннее чувство долго заставило его сообщить о теле работникам предприятия, что находились неподалёку. Но после этого он ушёл во тьму. Туда, где слова его уже не увидят и не расскажут о нём.

—...В общем-то, как-то так. — всплеснув руками, подвёл итог Орселл.

[Пепельный]

Слова, вливающиеся осмысленной симфонией в окружающий эфир, пробуждали ассоциации, медленно вспыхивали мутными, резкими, обрывочными картинками. Расплывчатая фигура под знаком вопроса, лишь один ярлык, знаковой системой разговорной речи обозначенный как Ревматт Измувер. Измувер? Измученный? Изувер? Нет, не то. Первый отсвет холодных, молодых и покамест убогих лучей светила, тонущих в пылевой серости. Оседающая каменная крошка, лёгкая как воздух, но столь многочисленная, заметающая собой следы видимые и невидимые, в ней едва ли можно определить направление субъекта. Шахты, спутанные стоном гудящих позвонков, скрипом тощих колен и болью суставов. Энигма под врождённым клеймом Измувера - он наверняка один из таких, такой же больной жаждой комфорта через хлёсткие тернии пота и крови, боли и чёрного кашля. Здесь всё ещё царят отсталые методы. Несколько машин. Две? Три? Или более. Важен масштаб, но пока витают лишь неподкреплённые догадки. Под техникой крупной, крупной достаточно для того, чтобы помыслить укрыть под ней нечто тайное, но недостаточно крупной, чтобы тайну действительно надёжно сохранить. Мёртвое тело. Наконец-то! Внешняя речь даёт лишь эмпирические Столь же тощие и лишённые сочного мяса. Мало. Слишком мало. характеристики, без конкретики, без чётких цифр, очерчивающих рамки. А субъект наблюдения, исполнивший свою роль Куда ты пропал, жалкий идиот?, обозначил свою причастность к истории и непоследовательно растворился в фактах истории.

Игниамерон раздражённо потёр ладонью хмурые брови. Он взглянул на свои часы. На календарь и на сегодняшнюю дату.
— Когда это произошло? Когда ты узнал обо всём этом? И при каких обстоятельствах?

[Пинк]

Игниамерон раздражённо потёр ладонью хмурые брови. Он взглянул на свои часы. На календарь и на сегодняшнюю дату.
— Когда это произошло? Когда ты узнал обо всём этом? И при каких обстоятельствах?

— Около недели назад, наверно, случилось всё это. Тогда же и узнал. Я ж, всё-таки, шериф в этом захолустье. Всё первый узнаю. — С небольшими паузами рассказывал батарианин. — Поступил звонок от кого-то из работников. Шильзар... или Шинзан? У меня где-то в бумагах записано, точно не помню. В общем, позвонил, сказал, что так-то так-то, труп у нас. Неопознанный и непонятно откуда. Ну, я и побежал сразу туда. Когда пришёл, эти дураки уже вытащили его, положили на открытое место, посреди двора, видимо, чтобы мне удобнее осматривать было.

Орселл сделал очередную паузу. Ему нужно было немного времени, чтобы вспомнить детали событий и перевести их в словесную речь.

— В общем, как я и сказал, высушенный весь, грязный. Уже следы разложения начали появляться. Судя по всему, уже пару дней мёртвым лежал. И крови в нём действительно не было — сухой весь. Только одна шея, справа, всё в крови запёкшейся. А среди всего этого — следы от зубов. Нет, даже от клыков. Рана такая, с двумя глубокими отверстиями. Понимаешь, к чему всё идёт?